Вы читаете текстовую версию видео Разбора
«От сумы да от тюрьмы не зарекайся». «Кому тюрьма, а кому дом родной». Ну и не в последнюю очередь – «Владимирский централ, ветер северный…». Русский язык и российская культура наполнены напоминаниями о том, насколько значимым для народного сознания институтом является тюрьма.
На начало 2023 года в СИЗО и колониях в России находились 433 000 человек. Почти полмиллиона людей, об условиях жизни и судьбе которых большинство из нас предпочитает не думать – своих проблем хватает. Но если всё-таки задуматься – то как они живут и что их ждёт? Смогут ли они когда-нибудь стать полноценными членами общества и вернуться к нормальной жизни, если такая в России ещё останется к моменту их освобождения? Какие цели преследует современная российская система исполнения наказаний – и существует ли вообще альтернатива тому подходу, что применяется в нашей стране?
Слышали такое выражение «Россия – тюрьма народов»? Впервые этот «мем» появился в Российской империи времён Николая I, который получил прозвище Палкин – как вы понимаете, не за красивые глаза. Подавляющее большинство жителей страны жило в рабстве крепостного права, не имея элементарных человеческих прав. Другим символом бесправия России была Сибирь. Ещё во время правления Ивана Грозного эти огромные территории стали для страны не только источником колоссальных богатств, но и бездонным мешком, в который можно прятать всех неугодных – от бунтовщиков и вольнодумцев до воров, убийц и насильников. Так веками вплоть до наших дней вместе с основным «русским миром» развивалась целая параллельная цивилизация – «Русь, мотающая срок».
С одной стороны, в процентном отношении заключенных в царской России было сравнительно немного – исторический максимум был достигнут в 1912 году: 180 тысяч заключённых при населении в 171 миллион человек. Но с другой, уже тогда участь угодивших в тюрьму или на каторгу была страшной. Полные страданий условия жизни тогдашних узников ярко описали Лев Толстой в романе «Воскресенье» и Антон Чехов в книге «Остров Сахалин». Хотя за последние 60 лет царской власти по самым высоким подсчётам было казнено до 6 000 человек, фактически смертность в системе исполнения наказаний была гораздо выше, так как ссылка на каторгу по сути являлась той же самой смертной казнью, просто куда более медленной и мучительной.
До строительства Транссибирской магистрали в 1916 году большинство заключённых отправлялись в Сибирь и на Дальний Восток пешком, иногда сплавляясь по рекам на баржах. Основной маршрут пролегал по Владимирскому тракту – от Москвы через Нижний Новгород, Пермь, Тюмень, Тобольск – и так до Нерчинска, Акатуйских рудников и самого Сахалина. В сумме почти 13 тысяч километров. В зависимости от места заключения, дорога могла занимать от нескольких месяцев до трёх лет. Сначала заключённые шли колоннами, закованными в 8-килограммовые цепи. Разумеется, ни о гигиене, ни о нормальном питании узников особо не заботились. Далее в Тобольске с них снимали цепи, так как сбежать обратно в центральную Россию оттуда уже было почти невозможно. По достижению пункта назначения большинство каторжан ждали изнурительный рабский труд и скорая смерть от голода, холода и болезней. Никакого вменяемого способа возвращения заключённых к нормальной жизни после отбытия срока не предполагалось. Как правило, бывшие узники просто оставались жить в тех же местах и растворялись среди местного населения.
И Толстой, и Чехов в своих трудах отмечали, что такая система не то, что не способствовала исправлению людей – наоборот, она делала их ещё более безнравственными и порочными. Например, в романе «Воскресенье» Лев Николаевич описывает случаи каннибализма среди каторжников, которые «были не единичны, а постоянно повторялись».
На интеллигентную молодёжь царская тюрьма действовала ещё хуже, превращая начитавшихся запрещённой литературы наивных студентов в беспощадных террористов-народников. Такой путь, к примеру, проделал Андрей Желябов, который в конце 1870-х годов «ходил в народ» и пытался просвещать крестьян мирным путем, за что оказался в тюрьме, где, по собственным словам, «революционизировался» и всего через несколько лет принял участие в убийстве императора Александра II.
Не удивительно, что недовольство системой наказаний в итоге стало одной из причин свержения самодержавия. Ленин и большевики охотно подняли на свои знамёна слоган про «тюрьму народов», косвенно как бы ссылаясь на взятие другой известной тюрьмы, Бастилии. Однако всего через несколько лет те же народные освободители обскакали царское правительство и многократно перевыполнили план по тюрьмам и смертям заключённых. Когда умер Сталин и Хрущёв затеял амнистию политических заключённых, то выяснилось, что за предшествующие 22 года только за одни лишь «контрреволюционные преступления» – по одной лишь 58-й статье – в лагерях, тюрьмах и ссылках побывали более трёх миллионов человек. То есть это не считая сидевших по всем остальным уголовным статьям.
О тех ужасах, что творились в советских лагерях, тюрьмах и застенках Лубянки, написаны сотни книг и статей. Массовые убийства, изощрённые пытки и казни, каннибализм – по сравнению с тем, что происходило в некоторых областях нашей страны в прошлом веке, любой хоррор покажется детской сказкой. Эти события навсегда изменили менталитет нашего народа, оставив глубочайшую рану на нашей общей исторической памяти. В редкой современной российской семье нет предка, который не оказался репрессирован. Или, наоборот, который эти репрессии не осуществлял. Помнить о таком страшно, возможно поэтому в наших семьях порой память прерывается на бабушках и дедушках.
За десятилетия в лагерях сложилась собственная культура общения, своя иерархия, свой язык. Постепенно эти миллионы заключённых выходили на свободу, вынося свои понятия, обычаи и выражения в обычную жизнь и тем самым постепенно искажая её. Взять хотя бы воровской жаргон. Понт, туфта, бабки, вкалывать, заначка, клёвый, лажа, мандраж, больничка и многие другие сленговые слова, которые кажутся нам сегодня общеупотребимыми, на самом деле пришли к нам из мест не столь отдалённых. Ими даже не брезгует пользоваться Владимир Путин, вспомнить хотя бы его знаменитое «мочить в сортире» или «скощухи никому не будет».
Или возьмём печально известные воровские понятия. Принятая во многих цивилизованных странах защита своих прав через полицию и суд, зачастую воспринимается нашим народом как стукачество и «ссученность». Исполнители блатного шансона имеют огромную аудиторию фанатов. Субкультура АУЕ («арестантский уклад един») пользуется большой популярностью среди подростков и молодёжи из бедных районов, вымогающей деньги, предъявляющей за шмот.
Воры в законе в глазах многих людей овеяны романтическим флёром благородных разбойников, которые грабят богатых, чтобы отдавать награбленное бедным. Многие женщины охотно заводят романы и семьи с отбывающими наказание в колониях, есть даже целая субкультура – «ждули». В соцсетях можно найти сотни групп на эту тему, в которых состоят тысячи людей. В общем, за многие века и спустя несколько сменившихся политических режимов, Россия во многом ментально так и осталась тюрьмой, где жизнь расписана по понятиям, а власть держат смотрящие, блатные и паханы.
Как же выглядит тюремная система в России сегодня? Современная Россия традиционно находится в топе стран по числу заключённых. Её опережают, например, США и Китай.
Главным пенитенциарным органом России является Федеральная служба исполнения наказаний (ФСИН), которая подчиняется Министерству юстиции. В её ведении находятся сотни учреждений разного типа – уголовно-исполнительные инспекции, арестные дома, колонии-поселения, воспитательные колонии, лечебные исправительные учреждения, исправительные колонии общего, строгого или особого режима, следственные изоляторы. В качестве штатных сотрудников на бюджетной зарплате там регулярно работает около 230 000 человек. А охраняют они, как я сказал выше, около 433 тысяч заключенных. На каждую осуждённую женщину из этого числа приходится шесть заключённых-мужчин. По данным за 2022 год, наиболее распространённая статья – это кража при отягчающих обстоятельствах. На втором месте – «народная статья» за незаконный оборот наркотиков. Следующие по численности заключённые – вы не поверите! – сидят за нарушение ПДД после административного наказания. Четвёртое место – за неуплату алиментов. Пятое – за обычные кражи.
Почти 80 % этих людей сидят в колониях, их в России в прошлом году было ровно 666 (как тут не обойтись без нумерологических ассоциаций?). Колония – это небольшой посёлок на 1–2 тысячи человек за колючей проволокой, где заключённые живут в бараках и работают в специальных цехах. Колонии бывают общего, строгого и особого режима. Общий режим получают осуждённые за легкие преступления, строгий – рецидивисты и совершившие тяжкие преступления, а в колонии особого режима отправляют убийц-рецидивистов и осуждённых на пожизненное заключение.
Вот как выглядит распорядок дня в типичной колонии. В 7 утра подъём, потом зарядка и утренние процедуры, завтрак, утренняя проверка и развод на работу. Потом до 12:30 работа на производстве, затем обед, за ним ещё одна проверка, потом снова работа до 6 вечера, уборка, вечерний туалет, снова проверка, ужин, с 20:30 – воспитательные мероприятия и личное время, в 23:00 – отбой.
Работа как правило представляет из себя производство спецодежды и обуви, стройматериалов и изделий из металла. За свой труд заключённые получают чуть больше 200 рублей в день и могут потратить эти деньги в ларьке на территории колонии.
В колониях общего режима заключённые имеют право получать передачи – шесть посылок и шесть бандеролей, а также имеют право на краткосрочные свидания от шести до двенадцати раз в год, в зависимости от условий содержания. По вечерам заключённые могут смотреть телевизор, читать книги из местной библиотеки, писать письма близким на волю.
На питание каждого заключенного государство, как, по крайней мере, декларируется, тратит в среднем 2160 рублей в месяц. В типичный суточный рацион входят суп, гарнир, каша, мясное блюдо, напиток, фрукты и холодные закуски.
При прилежном соблюдении режима в колонии по истечении половины срока (а по тяжким преступлениям – двух третей) у заключённых появляется право на условно-досрочное освобождение. По статистике Судебного департамента при Верховном суде РФ, последние годы суды удовлетворяют чуть больше 40 % обращений об УДО. Хотя десять лет назад этот показатель был выше – больше 80 %, что говорит об ужесточении судебной политики в России. При этом, воля для досрочно освобождённых тоже не сахар. В среднем только 20 % освободившихся могут трудоустроиться и вернуться к нормальной жизни. От безысходности многие возвращаются на путь преступлений – по данным генпрокуратуры, почти каждый второй заключённый в России уже был ранее судим. То есть процент рецидивности колоссален! Конечно, есть у нас в стране свои программы реабилитации заключённых и центры социальной адаптации, но насколько они эффективны – мы только что ответили на этот вопрос.
И да, ещё одна печальная данность, связанная с системой исполнения наказаний в России – это пытки. Российские и зарубежные СМИ регулярно публикуют отчёты о вопиющих случаях по всей стране. Жестокие избиения, изнасилования, содержание в невыносимых условиях – это то, что происходит с нашими согражданами регулярно – возможно, даже в этот самый момент.
Вопрос, зачем и почему это происходит, можно отнести к разряду философских, так как практической выгоды от пыток зачастую не так уж много. Тут можно вспомнить знаменитый Стэнфордский тюремный эксперимент, в ходе которого группу добровольцев разделили на заключённых и надзирателей, и самые обычные люди довольно быстро стали превращаться в настоящих садистов. Другими словами, сама возможность безнаказанно проявлять жестокость по отношению к другому человеку уже как бы толкает надзирателя на насилие. А если всё это ещё и поощряется сверху, то тут уже разверзается филиал ада на земле.
А ещё в российском менталитете крепко засел принцип: бей своих, чтобы чужие боялись. Страх оказаться в месте, где тебя лишают всех прав, где с тобой может произойти всё, что угодно, и откуда почти невозможно вернуться нормальным человеком – отличный инструмент устрашения для авторитарного государства, одним из столпов которого является страх. Как тут не вспомнить монолог О’Брайена из финала оруэлловского романа «1984»:
«Цель репрессий – репрессии. Цель пытки – пытка. Цель власти – власть. Если вам нужен образ будущего, вообразите себе сапог, топчущий лицо человека – вечно».
Учитывая, что эта книга стала самой продаваемой в России в 2022 году, многие наши соотечественники очень хорошо понимают эту философию.
Ну и, наконец, зэки для нашего государства – это дешёвая рабочая и боевая сила, особенно в кризисные моменты. Железные дороги, водные каналы и многие другие объекты гражданской инфраструктуры в нашей стране в середине XX века строили именно заключённые. Сотни тысяч заключённых были призваны на фронт в ряды Красной армии во время Великой отечественной войны. Сегодня история повторяется – как водится, в виде фарса. С началом войны с Украиной Россия вновь заглянула в закрома своих тюрем и начала активно набирать добровольцев среди осуждённых – на этот раз через так называемого «повара Путина» Евгения Пригожина и его персональную армию наёмников ЧВК «Вагнер». 4 ноября 2022 года Путин подписал поправки в закон о мобилизации, отменяющие запрет на призыв на военную службу по мобилизации граждан с неснятой или непогашенной судимостью за бóльшую часть тяжких преступлений. Благодаря этому теперь на войну пошли осуждённые за убийства, грабежи, разбой и наркоторговлю. В сети регулярно появляются видео, где Пригожин то общается с успевшими повоевать зэками и благодарит их за верную службу, то навещает свежие могилы.
Вы спросите, ну хорошо, и что же нам делать с тюрьмой? Неужели у нас должно быть как в Норвегии, где убивший 77 человек Андерс Брейвик сидит в комфортабельной трёхкомнатной квартире с телевизором, игровой приставкой и спортзалом? Да у нас на свободе люди не живут, как он. Или сделать «открытые» тюрьмы, как в Швеции, где заключённым разрешается свободно выходить в город и работать на нормальной работе?
Конечно, нет. Тут нет простого решения. Слепое копирование чужих систем не даст положительного эффекта, приведёт к хаосу. Но и в нашей пенитенциарной системе многое можно и нужно менять. Избавиться от средневековой практики пыток. Добиться соблюдения прав заключённых. Многим в России может казаться абсурдной мысль, что у заключённых вообще есть права. А они есть, и их необходимо соблюдать. К человеку нужно относиться как к человеку всегда, на свободе он или в заключении. Справедливость не противоречит уважению. Если эту простую истину будут понимать люди по обе стороны решётки, то всем станет жить легче. Заключённые будут выходить на волю полноправными гражданами с возможностями действительно наладить жизнь. А не затравленными искорёженными существами, которых в приличную компанию не позовут, не то что на работу. Надо нам уже разрывать порочный круг «украл, выпил – в тюрьму, украл, выпил – в тюрьму». И когда я говорю «нам», я имею в виду и общество тоже. Не закрывать глаза на проблему, бороться с предубеждениями хотя бы внутри себя – важно. И помнить, что почти каждая семья в нашей стране прошла в ХХ веке испытание неволей.
В стране, где массовые ссылки, каторги, поселения и лагеря веками были нормой жизни, где руководство не стесняясь говорит на фене, где бизнес делается «по понятиям», где суды не работают, а безнаказанность торжествует, в этой стране тюрьма неизбежно выходит за пределы тюремных стен. И уже повадки надзирателя мы наблюдаем у людей, которые никогда в жизни к ФСИН отношения не имели. Это очень опасный тренд. Надеюсь, у России всё же найдутся силы не дать ему развернуться и поглотить всё и вся. Давайте сопротивляться ему, чтобы вокруг снова не появился тюремный железный забор.
Продолжение следует.
