Вы читаете текстовую версию Разбора
То ли новостей перебрал,
То ли вина в обед,
Только ночью к Сергею пришёл его воевавший дед.
Сел на икеевскую табуретку, спиной заслоняя двор
За окном. У меня, говорит, к тебе,
Сереженька, разговор.
Не мог бы ты, дорогой мой, любимый внук,
Никогда, ничего не писать обо мне в фейсбук?
Ни в каком контексте, ни с буквой зэт, ни без буквы зэт,
Просто возьми и не делай этого, просит дед.
Никаких побед моим именем,
Вообще никаких побед.
Так же, он продолжает, я был бы рад,
Если бы ты не носил меня на парад
Я прошу тебя очень – и делает так рукой —
Мне не нужен полк,
Ни бессмертный, ни смертный, Сереженька, никакой.
Отпусти меня на покой, Серёжа,
Я заслужил покой.
Да, я знаю, что ты трудяга, умница, либерал,
Ты все это не выбирал,
Но ведь я-то тоже не выбирал!
Мы прожили жизнь,
Тяжелую, но одну.
Можно мы больше не будем
Иллюстрировать вам войну?
Ну а дальше дед говорит Сергею, что вы, ребята, должны сами, без нас. Но Сергей возражает, что, если он не будет писать про победы деда, то забудет его совсем… Если вы вдруг почему-то не читали это стихотворение Жени Беркович, обязательно почитайте. Зря, что ли, дали ей за стихи 6 лет.
А 9 мая, умница и либерал Сергей снова понесет деда на парад ну или выложит фото в соцсетях. Страна погрузится в атмосферу своего главного праздника.
Сегодня нам предстоит трудный, тяжелый разговор. Давайте разберемся, почему мы никак не можем отпустить дедов на покой? Получилось немного двусмысленно но я все-таки сейчас про войну, про Великую Отечественную. Почему этот день, когда-то бывший заслуженным, дорогим, настоящим праздником для ветеранов, для нас сегодняшних имеет уже скорее роковое значение.
Как Сталин отменил 9 мая
Как известно, сразу после победы — 9 мая был красным днем календаря лишь первые 2 года – в декабре 1947 года он снова стал рабочим, хотя и с праздничными мероприятиями, включая салюты. Однако без парадов. А выходным обратно сделал его Леонид Брежнев только в 1965.
Отменяя праздник, Сталин не объяснял мотив своих действий. Принято считать, что в вернувшихся из Европы фронтовиках он ощущал скрытую угрозу. Потому что уровень жизни на Западе, даже в условиях военного разорения, представлял собой разительный контраст с условиями существования населения СССР. Этого не могли не замечать те, кто дошел до Берлина.
Сталин опасался последствий. Ведь война изменила ее участников в худшую, с точки зрения Кремля, сторону. Влияние пропаганды на людей во фронтовых условиях ослабло, а такие их качества как самостоятельность и готовность брать на себя ответственность, наоборот, окрепли. Это прямо противоречило тому, каким хотели видеть большевики подвластное население.
Наконец, в коллективной памяти еще оставался опыт предыдущей Отечественной войны, 1812 года. Когда вернувшиеся из Заграничного похода на Париж русские офицеры стали организовывать тайные союзы и мечтая о переустройстве России, в конце концов, устроили восстание декабристов. Как писали тогда в советских учебниках, сравнив богатую жизнь Европы с отсталой крепостнической Россией, передовые представители дворянства захотели изменений.
Такие аргументы наверняка имели место, когда в Кремле принимали решение снизить пафос 9 мая. Однако они не были единственными. Сталину нужно было демобилизовать армию и отправлять сотни тысяч увешанных медалями офицеров заниматься мирным, зачастую гораздо менее почетным трудом. Так что они не должны были слишком много о себе думать. Генералам тоже полагалось знать свое место. Уже через год после завершения войны, например, маршал победы Жуков был обвинен в приписывании себе лишних заслуг в деле разгрома Германии а также присвоении трофейного имущества – мебели и произведений искусства. Это был, конечно, лишь формальный повод, однако в рамках так называемого «Трофейного дела» чекисты успели расстрелять парочку генералов. Сам Жуков отделался достаточно легко – отправился руководить Одесским военным округом и вернулся из опалы только с приходом Никиты Хрущева. Правда, ненадолго. А второй маршал победы, Константин Рокоссовский, командовавший парадом на Красной площади, сразу после войны был тоже отправлен подальше от Москвы – в Польшу создавать там местную советскую армию. Благо, он сам был польским шляхтичем.
И была еще одна показательная вещь. Не все вернулись с войны здоровыми. Инвалиды, лишившиеся рук или ног, часто превратившиеся в буквальном смысле слова в человеческие обрубки, нередко оказывались на обочине жизни. Те, кто не мог работать и остался без помощи родных, занимались попрошайничеством. Один из самых ярких образов послевоенных городов – так называемые «самовары». То есть ветераны без рук и ног, которые передвигались по улицам на самодельных досках с колесиками.
Такие картины не вписывались ни в какие рамки советской жизни. В 1948 году, в лучших своих традициях, Кремль провел депортацию инвалидов. Сотрудники милиции обыскивали подвалы и ночлежки, ловили калек и отправляли их в интернаты, которые для приличия назывались санаториями. По сути это были концлагеря, потому что выходить за забор не разрешалось. И это не было разовой акцией. Только за 3 года, с 1951 по 1953, за бродяжничество в СССР было задержано около полумиллиона человек, из которых 70% составляли инвалиды войны и труда.
Инвалидов убирали, как обломки разрушенных войной зданий, восстановление которых нецелесообразно. И то, и другое, по мнению Сталина, – мусор на улицах советских городов, вступивших в новую, мирную жизнь. Для Кремля было важно направить народ на трудовые подвиги по воссозданию народного хозяйства, а не рефлексировать по поводу недавней войны.
То есть ее, конечно, не вычеркнули из истории. Сразу же стали снимать фильмы, восхваляющие подвиг советского народа, ведомого мудрым вождем – товарищем Сталиным. Однако ни о какой сакрализации войны речи не шло. Она осталась в прошлом.
День победы, как я уже сказал, снова стал выходным только в 1965 году. Но и это не было какой-то особенной данью памяти героев, потому что тогда же нерабочим днем стало и 8 марта. Считается, что пришедший к власти в результате дворцового переворота Брежнев хотел сделать народу приятное.
В том же году состоялся первый после 1945 года военный парад. Военные парады – это для нас уже интереснее. Во времена СССР на день победы они проводились только трижды: собственно в 1965, 1985 и 1990 годах. То есть как бы в юбилейные годы, да и то не во все. И дело не в том, что Кремль стал таким клубом пенсионеров-пацифистов. Военные парады проходили на Красной площади каждый год, иногда даже по 2 раза. Но только не 9 мая – а 1, в день солидарности трудящихся, а также 7 ноября, на годовщину Великой октябрьской революции. Этот последний, конечно, можно увязать и с войной тоже, поскольку он напоминал о параде 7 ноября 1941 года, во время битвы за Москву. Но все же тут хорошо прослеживается своеобразная иерархия ценностей тогдашнего времени. 7 ноября, день рождения советской власти, и 1 мая, намек на установление власти трудящихся по всему миру – под руководством СССР, разумеется, – это праздники, нацеленные в будущее. Их отмечали под грохот солдатских сапог по Красной площади. День победы – это день рефлексии, он про прошедшее время. Он в советской иерархии стоял ступенью ниже.
Возвращение парадов
В 1995 году, впервые в постсоветской истории, 9 мая на Красной площади прошел парад, официально – по поводу 50-летия победы. И с этого момента он стал ежегодным.
А в какой форме подошло высшее руководство страны к 95 году? На носу – президентские выборы. У Ельцина – серьезнейшие соперники, коммунисты под национал-патриотическими знаменами. Вскоре они вообще станут ведущей политической силой в стране: в декабре 1995 на выборах в Думу они займут первое место, получив вдвое больше голосов, чем поддерживавшее Ельцина движение «Наш дом – Россия». Демократы теряют популярность, народ явно тоскует по совку. Развалили, говорит народ, страну. Жили раньше хоть и бедно, но идейно. Все нас боялись. В светлое будущее верили. А теперь что? Американскую гуманитарную помощь жуем. Тьфу.
Но Ельцин загодя пытается хеджировать этот риск. Ещё в 94 году он распаляет тлевший конфликт с Чечней. Хотя были все шансы выйти из этой ситуации мирным путем, но: нет войны – нет и победы. А Ельцину очень нужен имидж победителя к выборам.
Но одна тут вышла неувязочка: в демократической стране, которой тогда была Россия, воевать на собственной территории, особенно по-русски, не считаясь с потерями – так себе идея. Даже гос СМИ рассказывают о жертвах среди мирного населения и отправленных на убой 18-летних пацанах. Вместо того, чтобы поднять этой войной свой рейтинг, президент обрушил его еще сильнее.
Каждый, кто хоть раз был на Кавказе и видел эти горы, знает, что они просто созданы для партизанской войны. Силой покорить Кавказ возможно, только провоевав с горцами лет 50, как это сделала в своё время Российская Империя. У Ельцина был год с небольшим – до выборов в июне 1996 года. Единственным, скажем так, достижением Кремля за это время стало убийство лидера сепаратистов Джохара Дудаева. Незадолго до голосования Кремль и приемники Дудаева договорились о перемирии, однако потом война продолжилась. Лишь после очередного успешного нападения чеченцев на контролируемый федеральными силами Грозный Москва все-таки пошла на заключение мира. Войска были выведены, статус Чечни оставался неопределенным, но, по крайней мере, чеченцы не провозглашали независимость прямо сразу. Власть в республике получили лидеры сепаратистов. В итоге в российском обществе итог войны был расценен как поражение. Что стало еще одной копеечкой в копилку мечты о великой победе.
В 1999 году Путин начал вторую чеченскую войну, которая официально закончилась разгромом боевиков. По факту же он просто отдал власть в Чечне Кадырову-старшему, который в первую войну в качестве муфтия провозглашал джихад против России, но потом перешел на сторону неверных, в смысле Кремля. Мы, кстати, делали недавно Разбор об этом. И сейчас Чечней правит его сын, и если во второй чеченской войне кто и победил, то это клан Кадыровых.
Но вернемся в ельцинские времена. Идеологический кризис нарастает. Продвинутые слои общества смотрят в будущее с оптимизмом, но они в меньшинстве. Простой народ читает новости, качает головой и говорит «за державу обидно».
Наконец, в 1999 году у России появляется возможность кого-нибудь победить. И она берется защищать сербов. Дело в том, что к тому моменту уже почти 10 лет шел развал бывшей Югославии. Во времена советского блока это была социалистическая федерация шести республик со столицей в сербском Белграде. Когда советский блок рухнул, национальные республики провозгласили независимость, однако не во всех случаях все прошло мирно. Сербы, жившие на отделившихся от Югославии территориях, отделяться не хотели, и на помощь им приходила югославская, то есть сербская, армия. В итоге – кровавые межэтнические столкновения и потоки беженцев.
В 1998 году война вспыхивает в Косово. Это территория, населенная в основном албанцами, но и с высокой долей сербов. Албанцы хотели присоединиться к соседней Албании, а сербы, соответственно, этого не хотели. На территории края началась война между югославской армией и албанскими повстанцами. Запад давил на Белград, требуя прекращения боевых действий и мирного решения, однако договориться не удавалось. Обвинив власти Сербии в этнических чистках, страны НАТО начали бомбить сербов, что вызвало резкое возмущение Кремля.
Как раз в момент начала бомбардировок премьер Евгений Примаков летел в США, но, узнав о том, как развиваются события, велел разворачивать самолет и возвращаться назад. В России этот поступок вызвал большой резонанс. Наконец-то мы показали американцам, что имеем собственную точку зрения!
Тем временем, после нескольких месяцев бомбардировок, Сербия согласилась прекратить военные действия. ООН сформировал миротворческие силы, которые должны были войти в Косово. Основную их часть составили войска НАТО, всем командовали натовские генералы, но и Россия тоже приняла участие.
И вот накануне ввода миротворцев 200 русских десантников совершили внезапный марш-бросок и захватили аэродром недалеко от Приштины, столицы Косово. Операция получилась довольно бессмысленная, она ничего не изменила и не могла изменить, так как натовцы наступали по земле из соседней Македонии и могли обойтись без аэродрома. А вот у россиян никаких линий снабжения для окопавшихся десантников продумано не было, так как соседние страны отказались предоставить им воздушный коридор. Единственным практическим результатом этой операции могло стать вооруженное столкновение с американцами. Однако все обошлось, а десантников, когда у них кончилась еда, начали подкармливать, как писала BBC, британцы. Зато в России все – от простых работяг до, говорят, самого Ельцина, обсуждали, что показали американцам «кузькину мать».
Еще через год режиссер Алексей Балабанов снимет продолжение культового фильма «Брат» с знаменитой цитатой: «Вы мне, гады, еще за Севастополь ответите».
Культ войны и смерти
Маленькие кубики новой идеологии, которым пока еще никто не придает значения, постепенно складываются вместе. В стенку. Победа над нацистами – пока всего лишь один из кубиков. Но военные парады на 9 мая уже не прекращаются.
Постепенно победа – имеющая, безусловно, из всех этих кубиков наиболее мощный эмоциональный потенциал, стала в России главной идеологической ценностью. Ее, конечно, подпирали с разных сторон. Тут – православием, там – гонениями на иных, будь то геи, иеговисты или мигранты, здесь – чувством национального превосходства над всем миром. Однако подпорки – это подпорки, а победа – она одна на всех. Не даром даже в главном храме вооруженных сил иконы – это не реликвии, а просто дорогостоящие экспонаты, о которых замминистра обороны Тимур Иванов говорит вскользь. Главные, настоящие реликвии там другие. Возможно, если бы он молился иконам, а не фуражке Гитлера, не был бы арестован за миллиардные растраты и взятку.
Одно время конкуренцию победе, правда, составляло единственное мирное достижение советского союза. И сейчас, глядя назад, понимаешь, что лучше бы мы стремились в космос. Однако, как принято говорить, Юра, мы все про**али. И теперь Илон Маск на инаугурации Трампа в лицах рассказывает, как американские астронавты будут ставить флаги на других планетах.
Но победе нужно было пройти еще один важный эволюционный этап. Сначала она, как и при советской власти, была прошлым. Славным, героическим, со слезами на глазах, но – прошлым. А потом стала заполнять ценностный вакуум настоящего. Заменила то, чем раньше был коммунизм. Стала целью и смыслом жизни. Отсюда – эти наклейки «можем повторить» на машинах, детсадовцы, марширующие в военной форме. На а дальше уже у этой конструкции не было многих вариантов для развития. Победа была обречена превратиться в будущее.
Мне не хватит таких ярких образов, чтобы описать этот процесс, какие нашел знаменитый режиссер, бессменное доверенное лицо Путина, участник рабочей группы по переписыванию конституции и прочая Карен Шахназаров. Поэтому предоставлю слово ему. Это он делится впечатлениями от «Бессмертного полка» в далеком 2015 году. Когда война уже началась, но многие этого еще не замечали:
«На наших глазах, если хотите – в прямом эфире, произошло рождение новой российской нации. […] Россия абсолютно интуитивно пришла к той самой национальной идее, про которую четверть века все талдычили и которую все искали. Это идея Великого Подвига и Великой Победы. Новый российский национальный миф существенно отличается от мифа советского. В советском – герои Победы пали смертью храбрых. В новом российском мифе в День 9 Мая эти герои воскресли. Они прошли маршем «Бессмертного полка» по нашим улицам. […] Это также, как в христианстве: одно дело – распятие, смерть; и совсем другое – воскресение из мертвых. […] Кстати, вы заметили, что в этой истории гораздо больше оптимизма и меньше скорби, чем в советские времена? Понятно почему. Тогда были герои, которые пали. Сейчас это герои, которые вместе с нами навсегда».
Точнее не скажешь. Только одно техническое замечание. Хотя в новом российском мифе герои и воскресли, они обязательно умрут где-нибудь на Донбассе. Русский герой обязан умереть, иначе он не герой. Начиная с дремучих времен, от Евпатия Коловрата и инока Пересвета через Ивана Сусанина и Павлика Морозова вплоть до Зои Космодемьянской, Александра Матросова и целого мартиролога пионеров-героев. Даже если герои случайно выживают, народ убивает их самостоятельно. Как, например, в песне про гордый «Варяг». Ведь на самом деле крейсер после тяжелого боя с японцами вернулся на стоянку, потеряв лишь небольшую часть членов экипажа. Стихи об этом событии, превратившиеся потом в песню, были написаны австрийским поэтом Рудольфом Грейцем и впервые были опубликованы на немецком. Но русский народ песню перелицевал на свой лад, и вот в нашей песне моряки «Варяга» уже героически погибают!
Да, не умирают в России только полководцы, чтобы, набрав новую партию обреченных героев, отправить их в бой.
Не прошлое, а будущее
Самое ужасное – что из этого культа победы вытекает неизбежность войны. Хотя деды и воскресают в рядах Бессмертного полка, на них одних далеко не уедешь. Чтобы сегодняшние герои были достойны своих предков, они тоже должны идти убивать и умирать. Без Авдеевки и Бахмута у нас не будет героев. Так что, если бы Путину вдруг удалось взять Киев за три дня, это не было бы так круто, как взять один только Донбасс – зато за три года и ценой в несколько сотен тысяч солдатских жизней.
Как уже понятно, несмотря на попытки Трампа заключить мир на выгодных для России условиях, сам Путин мира не хочет. И дело, наверное, даже не в том, что он надеется нажать сильнее и выторговать больше. А в том, что жизнь без войны в той России, которая существует сегодня, уже невозможна. Не только для самого Путина, которому вместо борьбы с фашистами придется переключиться на гораздо менее многообещающую борьбу с инфляцией. И не только для звезд Первого канала, которым придется с таким же истеричным надрывом, как про битву за Авдеевку, рассказывать про битву за ЖКХ. Но как жить учительницам в сельских школах? У них сегодня – урок мужества с героем-вагнеровцем. Завтра – дети рисуют открытки на фронт. Жизнь наполнена простым и понятным смыслом. А что вместо него? Урок, прости господи, толерантности?
Я поискал в интернете, сколько маскировочных сетей сплели граждане России. Общих цифр, понятно, нет, но в городе Шахты Ростовской области отчитываются о 5000. В Новочеркасске – 3 200, и это новость годичной давности. Сети плетут везде, от Сахалина до Петербурга. Даже если эти цифры, как обычно, завышены в несколько раз – это все равно много. Даже если половина тех, кто плетет сети, делают это добровольно-принудительно, то другая-то половина по собственному желанию. В свободное время они не гуляют с детьми или внуками. Не читают книжки. Не варят суп, чтобы накормить бездомных. Они плетут сети. Но что они будут делать, если сети больше не понадобятся?
Вот поэтому Сергей не отпускает своего деда. Поэтому для одних главная реликвия – фуражка Гитлера, а другие ходят на Бессмертный полк с портретами родственников, как на крестный ход с иконами. Хотя кажется, что одни и другие – по разные стороны линии идейного фронта, на самом деле все они – служители культа войны. И его главного праздника – дня победы. Поэтому он всегда с нами. Поэтому воскресение героев важнее воскресения бога на Пасху.
И именно поэтому любое критичное отношение к победе становится богохульством. В 2021 году в России юридически запретили сравнивать советский и нацистский режимы. А на следующий год, через полтора месяца после нападения на Украину, за такое сравнение ввели уже и ответственность. Но еще в 2014 году один ветеран засудил телеканал «Дождь», который спрашивал своих зрителей, надо ли было сдавать Ленинград, чтобы сохранить жизни жителей города.
Оскорбившийся ветеран Борис Ивченко, которому на момент окончания войны было почти 4 года, кстати, оказался далеко не простым. Вскоре после скандала избрался депутатом петербургского Законодательного собрания. Оскорбил ли такой опрос настоящих блокадников? Вряд ли многие из них были зрителями «Дождя». Однако я готов допустить, что, возможно, кто-то и оскорбился. Но это не отменяет права всех остальных задавать вопросы.
Да вот только задавать вопросы с какого-то момента времени стало нельзя. И даже еще до того, как это было запрещено официально. Общество само пришло к такому консенсусу, который властям оставалось закрепить законодательно. Что они с радостью и сделали.
Нельзя подвергать сомнению правильность всех стратегических решений больше, чем это разрешено. А разрешено, еще с советских времен, обвинять Сталина в некомпетентности в первый год войны. Иначе совершенно невозможно было бы объяснить, как отстающая от СССР в несколько раз по числу танков и самолетов немецкая армия за четыре месяца захватила огромную часть страны. Но потом, как мы знаем, Сталин исправился, сходил к Матроне Московской, облетел на самолете столицу с иконой, надел погоны – и стал безукоризненным.
Нельзя подвергать сомнению подвиги наших героев, даже если всем известно, как в случае с 28 панфиловцами, что ни подвига, ни героев на самом деле не было. Как сказал по этому поводу еще один великий деятель культуры, бывший министр, историк и писатель Владимир Мединский:
«Моё глубочайшее убеждение заключается в том, что даже если бы эта история была выдумана от начала и до конца, даже если бы не было Панфилова, – это святая легенда, к которой просто нельзя прикасаться. А люди, которые это делают, мрази конченые».
Хорошо сказал, не хуже Шахназарова. И буквально теми же словами – у того новый российский национальный миф, у этого – неприкосновенная святая легенда.
Превратить всю войну в миф и легенду необходимо, чтобы вывести ее из научной сферы в религиозную. Это как во времена инквизиции, когда почти за любую попытку поставить догматы под сомнение полагался костер. Критическое осмысление истории грозит разрушить не только алтари отдельных святых.
Но есть вопросы похуже. Помните стихотворение Твардовского о бойце-парнишке, что был в сороковом году убит в Финляндии на льду?
Лежало как-то неумело
По-детски маленькое тело.
Шинель ко льду мороз прижал,
Далёко шапка отлетела.
Казалось, мальчик не лежал,
А все еще бегом бежал
Да лед за полу придержал…
Бойца-парнишку ужасно жалко. Конечно, мы нехорошо поступили, напав на Финляндию, но парнишка ни в чем не виноват. Его взяли из дома, из семьи, и отправили умирать на этот чертов лед. Но чем он отличается от парнишки из Вермахта, который через полтора года будет на точно таких же ледяных болотах держать в блокаде Ленинград?
Да ничем он не отличается. Как ничем не отличаются люди, дававшие им приказы. И ничем мы тогдашние не отличались от них тогдашних. Только они нынешние видят в своем прошлом трагедию, а мы – святую легенду.
Вот давайте зададимся вопросом: почему жители стран Балтии и Западной Украины были так благодарны Красной армии за освобождение, что вплоть до середины 50-х годов вели против нее партизанскую войну? На самом деле, нам действительно сложно понять, чем они были так недовольны. Ведь режим, который устанавливался в этих республиках до и после войны, был таким же, как и в остальной стране. Ну, национализация и коллективизация, имущество отобрали, крестьян – в колхозы, несогласных – в Сибирь, кого-то – в лагеря, кого-то расстреляли. Что такого? Мы-то терпели, а они, видишь, возмущаются.
И это еще один неудобный вопрос про войну. Осмысление не только чужих потраченных жизней, но и своих собственных. До сих пор мы свято верим, например, что Гитлер собирался стереть Ленинград с лица земли и уничтожить всех его жителей. А сталинисты просто ссутся кипятком от этого мифа. И это, конечно, очень удобная вера – ведь в блокаду выжил хоть кто-то, а если бы стали стирать город – то погибли бы абсолютно все. Ответ на вопрос, оправданы ли были жертвы, кажется однозначным. Тем более, что Гитлер действительно высказывался в таком духе. Однако я не могу вспомнить пример крупного города типа Ленинграда, который был бы захвачен нацистами и после этого полностью уничтожен со всем населением. Тут важно отделять пропаганду от реальных действий. Да и вообще странно было бы полностью разрушать попавший тебе в руки крупнейший транспортный и промышленный центр и уничтожать его рабочую силу.
Общество боялось задавать себе все эти вопросы, потому что ответы могли лишить нас не только отдельных героев вроде комсомольцев-поджигателей или панфиловцев. Они могли разрушить и сам великий миф о победе, выражаясь словами кремлевских пропагандистов.
Но на войну не надо было молиться. Ее надо было осознать и оценить, чтобы она больше не повторилась.
Впрочем, теперь все это уже не имеет значения. У нас теперь много нового материала для осознания и осмысления.
Продолжение следует.
