С приходом холодов события на украинском фронте, кажется, начали замирать. Во всяком случае, интенсивность боёв сегодня уже значительно ниже того, что было летом.
Никто, конечно, не строит иллюзий о том, что украинский конфликт близок к своему завершению. То там, то здесь проскальзывают сообщения об уже готовящихся зимних и весенних наступлениях. Но пока природа в ожидании зимы даёт небольшую передышку, «ветераны СВО» возвращаются домой, в отпуск, на побывки. И яркие впечатления, боевые ранения и переломанная войной психика – лишь малая часть того, что эти люди привозят «из-за ленточки».
Чёрные кресты
Михаил Еланцев (имя изменено) – свердловский предприниматель. В 90-е он занимался импортом бытовой и компьютерной техники. Но с приходом на российский рынок крупных компаний его бизнес начал сходить на нет. Пришлось менять специализацию. Так Михаил переквалифицировался в поставщика раритетной и эксклюзивной техники, а со временем занялся уже исключительно одним антиквариатом. Это оказалось не таким уж провальным бизнесом, и в начале 2000-х мужчина открыл свой первый магазин. С тех пор через его руки прошло огромное количество самых удивительных и уникальных вещей.
Казалось бы, прожжённого бизнесмена уже ничем нельзя удивить. Однако с недавних пор к нему в магазин начали захаживать люди, разительно отличающиеся от аудитории подобных салонов. Мужики в военной форме, с большими цвета хаки рюкзаками наперевес – Михаил быстро смекнул, что в магазина их привела отнюдь не внезапно проснувшаяся любовь к старине:
«Где-то месяц назад пришел вагнеровец. Невысокий такой, коренастый, в форме. Предложил купить вагнеровские награды: “За взятие Соледара” и “Бахмутская мясорубка”. С документами, всё чисто…»
В отличие от государственных наград, ордена и медали ЧВК «Вагнер» продавать не запрещено – официально никакого отношения именно к государственным знакам отличия они не имеют. Так, побрякушки под торговой маркой «Вагнер». Так что Еланцев заинтересовался.
В документах было указано, что боец получил их буквально в мае. У опытного бизнесмена это вызвало удивление, ведь обычно такого рода предметы приносили родственники или сами награждённые, оказавшиеся в затруднительном материальном положении. Этот же, по словам Михаила, не смахивал ни алкоголика, ни на бомжа:
– Оказалось, он только недавно вернулся. Рассказал, что пил месяц. Думал, говорит, что видел в своей жизни всё – а туда съездил, и оказалось, что ничего не видел, ничего…
Вот, к примеру, он стоял с сослуживцем разговаривал – а упал снаряд – и всё, у него на глазах от человека только половина осталась. Он верхнюю половину сослуживца схватил и от осколков ею укрывался.
У самого контузия и бок пробило. Теперь, говорит, назад ни ногой. После того, как вернулся, хочет забыть эту войну как страшный сон. Поэтому награды и принёс.
Взгляд Михаила блеснул хитрецой, краешки губ вытянулись в лукавую улыбку.
– Ну, думаю, надо же помочь человеку. Вошёл в положение. Я у него их взял, а он, видимо, своим растрещал. Короче, повалили ко мне один за другим. Кто-то сам свои ордена тащит, за других кореша приносят.
То ли пытаясь перебороть мой скепсис, то ли просто из желания похвастаться, Михаил пригласил меня в подсобное помещение. Открыв тяжелую дверь сейфа, он достал несколько коробок с прозрачными пластиковыми крышечками. На обитых красным бархатом подушечках лежали чёрные эмалированные кресты, своим дизайном больше напоминающие «ачивки» из компьютерной игры, нежели реальные боевые награды. Разве что вагнеровская медаль «За отвагу» со старинным аэропланом и танком Т-35 на аверсе ничем не отличалась от своего советского аналога.
К каждой награде прилагалась книжка с именем-фамилией и номером. Из одной такой книжки я узнал, что человек, который принёс «Бахмутскую мясорубку», был в третьем десятке награждённых за захват этого печально знаменитого украинского города.
Запах смерти
Как вскоре выяснил Михаил, собственные награды – это самое безобидное из того, что готовы сдать в комиссионку вчерашние фронтовики.
– Две недели назад приходит мужик. Одет по гражданке – но по глазам уже все понятно. Они у него бегают, бешеные, как у собаки, которая попробовала крови. Глаза неадекватные и энергетика поганая. Как будто смертью пахнет. Я на него смотрю и сразу понимаю, что оттуда, – рассказывает Михаил, морщась и похлопывая себя по груди. Заметно, что даже вспоминать об увиденном антикварщику неприятно.
Впрочем, переборов внезапно возникшую брезгливость, хозяин магазина всё же поинтересовался у гостя целью визита – думал, что это очередной вагнеровец, который решил продать медали. Но нет.
– Он телефон достаёт, говорит: смотри, чё есть… Полез в фотографии. Смотрю – и аж хуево стало. Там шевроны, патчи, флаги украинские. Все какие-то грязные, обгоревшие, некоторые – в крови. Какие-то с фамилиями и позывными прямо… Дальше листает – а там уже трупы. И украинцы, и наши. Танк сгоревший, чья-то голова. Он вообще нормальный человек, такое снимать?! И ещё дальше листает и улыбается. Говорит: шевроны купи. Ещё хвастается, что он их лично с двухсотых снимал.
Меня затрясло. Говорю: нет. Ничего не надо, мы такое не берём. Сказал, есть ещё каски, и бронежилеты. А мне всё, уже сердце прихватило, мне ничего не надо – лишь бы он со всеми своими фотографиями отсюда свалил.
Говорю: ничё не надо спасибо, закрываемся. Только когда он ушёл, я уж подумал: ну, каску-то или бронежилет можно было бы прикупить… Да и ладно.
По словам Еланцева, несмотря на то, что он считает себя бизнесменом, к подобным предложениям он всегда относился отрицательно. Вспоминает, что испытывал нечто подобное лишь однажды, в начале 2000-х. Тогда в одном из районов города строители наткнулись на старое кладбище, и кто-то из рабочих принес ему в лавку целую коробку нательных крестов.
– Вроде серебро, и если переплавить – то денег стоит, но я тогда тоже отказался. Потому что одно дело монеты или патефон – это история и быт. А другое – такие вещи. Оно уже мёртвое, их в жизни быть не должно, они с людьми ушли… Это как если бы труп выкопали и принесли. Даже если для кого-то хохлы – враги, но смерть-то всё равно нужно уважать.
Кровавый лот
Михаил признаётся, что не является специалистом по современной военной фалеристике (коллекционирование наград – прим.ред.), всю информацию он черпает из интернета. Туда же, на специализированные сайты, переместились и все ценители артефактов, подобных тем, что несут ему вагнеровцы.
Если забить в строке поиска слова «Трофеи Украина», специализированный сайт Мешок.ру тут же выдаст широкий ассортимент объявлений о продаже амуниции, военной экипировки, наград и знаков отличия ВСУ – всё вплоть до полицейских нагрудных жетонов. Цена на украинские каски и бронежилеты в среднем колеблется от 8 до 50 тысяч рублей. Нашивки и шевроны ВСУ можно найти по цене от 350 рублей, личные жетоны украинских военнослужащих из соображений безопасности продавцов открыто не выставляются, но при желании их можно найти в пределах 800-1500 рублей, в зависимости от состояния. Дешевле всего стоят обгоревшие.
Справедливости ради стоит отметить, что и по другую сторону границы, преимущественно на торговой площадке Ebay, также можно встретить такие же предложения – но там уже российские трофеи. Ценники – в долларах и евро, а в описании везде приписка о запрете на пересылку в РФ.
Кажется, именно запрет на денежные операции с участием российских карт, уход крупнейших логистических компаний и пристальный контроль со стороны государствa за всем, что происходит в интернете, – всё это и привело к тому, что трофейный бизнес уходит в оффлайн.
Как рассказал, один из моих собеседников, коллекционер и эксперт по отечественной фалеристике Александр Семёнов, с начала конфликта его коллеги стали частыми гостями в южных и юго-западных регионах:
– Дороже всего из «легалки» стоят украинские ордена и другие награды. Особенно 2014-2015 годов, времен АТО, ещё до реформы. Они редкие и их мало, особенно у нас. (Медаль участника АТО, будучи одной из самых массовых в Украине того периода, на российских профильных сайтах стоит сегодня в районе 13 тысяч рублей. Притом что украинские же кресты «За мужество», выданные в период нынешнего обострения, оцениваются в среднем от 2,5 до 5 тысяч рублей). Парни, кто с самого начала подсуетился, а это май-июнь прошлого года, после Мариуполя такое нашли, что не то что у нас, в Украине в единичных экземплярах было. Сейчас, конечно, уже интересного меньше. Каких-то эксклюзивов уже не найдёшь. Но так, по мелочи всё равно скупают.
По словам Семёнова, больше всего редких вещей можно найти в Ростове-на-Дону, Белгородской и Брянской областях. В Крыму, рассказывает Александр, больше предложений почему-то в Евпатории. Если же говорить про столицу, то там оборот трофеев из зоны СВО централизован и поставлен на поток:
– В Москве абсолютно отбитые ребята, работают прямо на вокзалах через золотников. Если видят, что чувачок оттуда – берут в оборот за три копейки, скупают всё подчистую. А вечером связываются с заказчиком.
Вместе с тем, цинично отмечает коллекционер, пока конфликт не окончен, сложно судить об общем количестве и, как следствие, о конечной стоимости трофеев.
Война с зеркалом
Нам удалось пообщаться с непосредственным участником «СВО», который на условиях анонимности смог приоткрыть дверку на внутреннюю кухню. Он рассказал, как на фронте относятся к «трофеям», и что из взятого на фронте стараются привезти в РФ.
Виктору (имя изменено) 26 лет. Высокий крепкий молодой человек родился в Омске, в семье военных, поэтому и вопрос о том, с чем он хочет связать жизнь, для него не стоял: сразу после окончания училища, задолго до войны, он подписал контракт. И с первых месяцев «СВО» принимает участие в боевых действиях в Украине.
– Я здесь в командировке, – говорит он, когда мы встречаемся. – Надо набрать «контрабасов», и привезти гуманитарку. А так из- за ленточки с прошлого года не вылажу. Отпускают раз в полгода – погощу дома две недели, и назад.
– Не страшно возвращаться?
– Гонишь, что ли? Когда почти два года воюешь, уже ничего не страшно, – смеётся парень. – Мне на гражданке хуже… Еще когда девушка ждала, что-то тянуло, а теперь…
Не могу объяснить – оно здесь всё какое-то ненастоящее. Мне не заходит. Люди что-то делают, о чём-то говорят, а ты слушаешь и блять… Короче, понимаешь, что это хуйня, мелочь какая-то. А там в окопе одну сигарету на троих раскуришь – и вот она жизнь.
По словам Виктора, большая часть вывозимых из Украины трофеев – военный ширпотреб. Каски, шевроны, разгрузочные жилеты, жетоны, украинские награды и холодное оружие. В самом начале кампании особой популярностью пользовалась обувь, армейские берцы, в большом количестве оставшиеся на складах. Однако в Россию их никто не вёз, их использовали по прямому предназначению на передовой.
Первым ценным трофеем Виктора стал наградной пистолет, который он нашёл в «располаге» одного из подразделений ВСУ. Но привезти его домой у молодого человека не получилось: оружие изъяли на пограничном КПП, когда Виктор ехал в отпуск. После чего идею с такими трофеями он отбросил.
– Зачем тебе оружие?
– В смысле – зачем? Вот тебе бы предложили: хочешь автомат? Ты что, отказался бы? А там никто ничего не предлагает, оружия там горы, и какое хочешь. Хочешь наше, хочешь иностранное, гранат до жопы. Вот только хрен ты его оттуда вывезешь. Не, ну если заморочиться, то можно. Калаш под кроватью никогда лишним не будет… Но просто так стволы не провезти, там фейсеры на границе стоят. Всех жёстко дрючат. Даже гранты отбирают. Так – тепляк (тепловизор – прим.ред.), прицел, бинокль, каску – что-то, что в бою добыл – вот это можно провезти.
Я сидеть не хочу, поэтому всё оружие там, за ленточкой. Ножик максимум привезу, и то – если кому-нибудь на подарок, если попросят. Поначалу всё интересно было. Хотелось прям всё взять и спрятать, а сейчас даже если 74-ка (автомат АК-74 – прим.ред.) укровская валяется – уже отношение такое… Ну валяется, она и валяется, просто как мусор. Поднимем на хранение отнесём, и забыли.
– Хочешь сказать, что вообще ничего не вывезти? – со скепсисом поинтересовался я у военного.
– Я так не сказал. Варики есть, и если заморочиться, то можно. Дырок в границе хватает даже сейчас. И у нас, и у них. ДРГшки (диверсионно-разведывательные группы – прим.ред.) ведь как-то лазят. И хохлы к нам, и мы к ним. Но только это рискованно… Можно напороться на своих, а там никто спрашивать не станет – завалят и всё. Там правило: сначала стреляй, думай потом. И нахуя это надо? Ради трёх калашей жопой рисковать? Те, кому стволы нужны, их в основном закапывают – как раз укровские, чтобы они по нашим базам не светились. Так и говорят: когда всё уляжется, чтобы вернуться.
– Ты понял, для чего и с кем ты там воюешь?
– Да как сказать… У них всё такое же: оружие, техника – и в армии, как и у нас, такой же бардак. Когда заходим на позиции, там их двухсотые. Имена те же, фамилии те же, позывные такие же, лица – всё как у нас. Только форма другая, НАТОвская. И они ещё язык свой ублюдский придумали. А так иной раз смотришь на них – и как будто с зеркалом воюешь.
Артём ТЕРЕЩЕНКО
