Окошмаренная публика

В Калуге актеры иммерсивного спектакля «Vежливые люди», переодетые в форму ВСУ, захватили зрителей в заложники и расстреляли прямо на сцене. Конечно, это была инсценировка, а оружие было холостым. При этом в сюжете местного телеканала слышно, как зрители кричат: «Больно!», «Отпусти!», «Не трогай!»

В начале года команда спектакля выиграла грант на 10 млн рублей из Президентского фонда культурных инициатив и решила поставить спектакль о том, как население Донбасса проживало восемь лет войны. Спектакль уже начал гастролировать по России — его покажут в 12 городах страны.

По некоторым данным, единственной мерой обезопасить зрителя от шока на спектакле было решение не пускать на показ детей. Якобы всех, кто пришел с ними, разворачивали на входе.

Где грань между погружением в искусство и недопустимостью? Об этом проект «Продолжение следует» поговорил с критиками Антоном Хитровым и Алексеем Киселевым.

Оба эксперта вспомнили случай, который произошел с драматургом и театральным критиком Оксаной Кушляевой из Санкт-Петербурга. Она была на спектакле «Человек из Подольска», где читала текст персонажа, которого допрашивает полиция. После ее опрокинули на стол, заковали в наручники и водили настоящей полицейской дубинкой по телу. Тогда театральное сообщество вступилось за Кушляеву и заявило, что это недопустимо, если зритель не соглашался ни на какие манипуляции до спектакля. По мнению и Киселева, и Хитрова, нарушение границ недопустимо и здесь, в спектакле «Vежливые люди».

Как критики оценивают спектакль

Антон Хитров подчеркнул, что он смотрел много постановок, но ни разу не видел более «беспощадной».

— Тот, который я бы поставил на второе место, это «Смерть и реинкарнация ковбоя», когда на сцену вынесли клетку с живыми цыплятами, а в соседнем отсеке сидел кот. И мы, замерев, ждали, что дверца откроется и кот съест цыплят. Но это вообще несопоставимые вещи: инсценировка теракта и страх за цыплят, — поделился критик.

Публика в театре — это очень уязвимая группа, потому что у нее нет права голоса. Как отмечает Хитров, наставлять на зрителей оружие — это незыблемый «моветон» даже в самом традиционном консервативном театре. Не говоря уже о том, что провокационное искусство давно себя изжило.

— Сегодня самым уместным выглядит театр, который делает попытку превратиться в некую площадку взаимопонимания и мирного взаимодействия, диалога. Ни в коем случае не насилия, — объясняет критик. — Чтобы его преодолеть, зрителю дают возможность принимать больше решений. Например, ты можешь в любой момент начать смотреть спектакль и в любой момент перестать, как на выставке. Или у тебя внутри спектакля есть право голоса. Иммерсивный театр необязательно предполагает, что ты выступаешь в роли героя. Иногда ты призрак, тень, невидимый наблюдатель, которого игнорируют персонажи, но то, что их спектакль подходит под этот термин, их действия не оправдывает и не делает поступок лучше.

Театральный критик Андрей Киселев отказался оценить выбранную для постановки тему и отметил, что ему было бы интересно посмотреть ее целиком, чтобы «составить целостное представление».

— С антропологической точки зрения это может быть любопытно, с эстетической — маловероятно, — добавил он.

Как проблему решает мировой театр

Однако Киселев подчеркнул: если в спектакле подразумевается «радикальное нарушение личных границ», например, насилие, это должно проговариваться, и публика обязана знать, что ее ждет. Он рассказал о практике мирового инверсивного театра, когда перед спектаклем зритель подписывает соглашение, что он предупрежден обо всех манипуляциях, которые будут с ним происходить.

— Самый удачный пример — спектакль Smile Off Your Face. Да, это бельгийский театр, но они сделали вместе с компанией «Импресарио» русскоязычную версию в Москве с российскими артистами. Там в начале действительно нужно было давать согласие, что вам завяжут глаза лентой и свяжут руки, а потом посадят в кресло-каталку и увезут в неизвестность, — рассказывает Киселев.

На вопрос, существуют ли вообще практики с соблюдением личных границ в российском театре, театральный критик ответил, что они безусловно есть.

— Мне как обозревателю и наблюдателю театра разговор о зрительских границах и этических конвекциях в театре не кажется сверхновым, он довольно привычный. Разговор о том, что публика в России невежественная и театр отсталый, нерелеватен. Дремучего зрителя и грубого нелепого театра хватает в каждой стране, где есть театр, —

отметил театральный критик.

По словам Антона Хитрова, он о практике с соглашениями перед показами не знает. Единственное, что встречается в мировой практике, так называемый trigger warning, или предупреждение, которое публикуют в анонсе постановки перед покупкой билета.

— Самый простой пример, если в спектакле используется стробоскоп. Если у вас эпилепсия, вам нельзя это смотреть или смотрите, но на ваш страх и риск. Или если на сцене курят. Это самые простые вещи. Думаю, что и информацию о каком-то жестком воздействии на зрителя тоже могут прописывать, — уточняет Антон Хитров.

В чем еще сошлись критики — так это в том, что зрителям следует обратиться в полицию и действовать в юридическом поле, если они считают, что в ходе спектакля получили моральный вред.

И правда, последствия для здоровья людей могли быть самыми непредсказуемыми. А если бы в зале находились те, кого по-настоящему брали в заложники, возможно, спектакль досмотрели бы не все зрители.

Маргарита ШЕХОВЦОВА