С начала войны стрит-арт и акционизм в России стал самой смелой формой протеста. Центрами арт-движения считаются Пермь и Екатеринбург, но и Северная столица не отстает. Именно тут Егора Казанца отправили в СИЗО за надпись «Слава Украине!», здесь «Явь» и Maekkona раскрасили радиотелескоп Пулковской обсерватории. Именно на бывших ингерманландских болотах задержали художницу Сашу Скочиленко.
Миша Маркер и в этом пейзаже выделяется. Массовая публика не знает ни как он выглядит, ни сколько ему лет. Его работы появляются на улицах внезапно, как и положено стрит-арту, часто, и бьют в самое сердце. Их срывают сотрудники правоохранительных органов и ура-патриоты, но Маркер продолжает писать.
– Принято считать, что на улицах рисуют подростки-неформалы, но это давно уже не так, – говорит историк искусства, научный сотрудник Института исследования стрит-арта (СПб) Дмитрий Пиликин. – Улица – это возможность поймать более непосредственную реакцию зрителя, которую нельзя получить в закрытой галерее. Более того, само окружающее пространство добавляет и контекста, и фактуры – рамки работы расширяются. Миша Маркер работает уже как современный художник (и у него есть художественное образование), но использует именно улицу. Многие из его работ построены как качественно сделанные дизайнерские плакаты и графика с социально-критическим смыслом. Или намеренно имитируют эту стилистику, чтобы прочнее войти в городскую ткань, которая переполнена надписями и рекламой: на нее люди уже не обращают внимания, но вдруг их глаз обнаруживает что-то парадоксальное и необычное, да еще с острым вопросом – и случается прорыв. Для более плотного слияния с городским текстом Миша Маркер часто выбирает уже существующие, но заброшенные рекламные конструкции, например, стойки на которые нынче клеят афиши, а раньше вывешивали газету «Правда». И вот теперь там возникает новая правда от Миши Маркера.
«За то, что я делаю, несу ответственность сам»
Он высокий, худой, весь в черном и очень светлокожий: длинные-длинные белые пальцы, очки, стрижка под ноль, – Миша внимательно смотрит и слушает с расстояния вытянутой руки. Мы сидим в крошечной 10-метровой мастерской, которую Маркер арендует с еще одним художником. Бывший производственный корпус завода на Лиговке разделен на соты-офисы. Из окна видны трубы. Идет косой серый дождь. Посреди этой романтической питерской депрессии – монохромный человек и его цветные работы.
Миша не говорит, сколько ему лет (чуть больше 30-ти) и откуда он родом. «Я приехал из России», – смеется, спрашивая разрешения закурить электронную сигарету. Левая рука – вся в татуировках. Сколько их, художник не считал. Из множества тату только две – не по его собственным эскизам.
Рисовал он всю жизнь, сколько себя помнит: окончил художественную школу, потом университет по специальности «учитель изобразительного искусства». Говорит, вынес оттуда всё, что нужно, и до сих пор пользуется – приемами композиции, света и т.д. Работать по профессии не хотел, хватило практики: понял, что большое количество людей – не его. «Рисовать – это прямо мое, но я больше одиночка по жизни».
В 2012-м переехал в Питер.
– Когда я в осознанном возрасте приехал сюда, с первых шагов по перрону понял, что это мой город. Ещё не видел ни улиц, ни красот, ничего – просто вышел из вагона и понял: я дома. И всё, переезд был только вопросом времени.
Идея о том, чтобы делать что-то на улице, пришла за год до переезда. В середине 2010-х годов решил, что ее уже можно претворять в жизнь: Маркер развесил пять работ на крючках, на заборе вокруг Сенной площади. Назвал выставку «EP», как мини-альбом: в тот момент Миша еще играл в группе, музыкальные сравнения были интересны. Работы провисели 10 минут, в стрит-арте такое случается.
К слову, прогремевшая на всю страну работа «Влади… Влади…ович» (официально она называется «Три буквы» и сделана в коллаборации с o_marffa) провисела себе спокойно до публикации в инстаграмме Маркера и профиле фестиваля, в рамках которого была создана, неделю, никто ее не трогал. И только потом афишный стенд заклеили. А «Лолиту» – небесно-голубой в горошек фон, подростковое тело и абстрактные руки, заползающие под майку, – и вовсе нашли на черном входе какого-то дома спустя два года после того, как Маркер вывесил ее на Невском. Кто-то решил приютить.
После картин на крючках на заборе появились картины в золотых рамах, как контраст формы и содержания. За ними – работы на афишных стендах размером 180 х 180 см. Художника в них устраивает всё: масштаб, форма, то, что работу можно делать одному – не хочется кого-то вовлекать в это, подставлять. «Я не могу делегировать. Может, мне сложно коммуницировать с людьми, может, проблемы с доверием, – говорит Миша. – Так или иначе, за то, что я делаю, несу ответственность сам. Если бы каждый занимался своим делом, то и проблем было бы меньше. [Всем известный] конфликт и начался из-за того, что кто-то лезет не в свое дело».
В пандемию, – рассказывает Маркер, – было отлично: никто из артистов не приезжал, все концерты отменили, работы на стендах висели по месяцу, по два, и их не перекрывали другими афишами (а так, как правило, и происходит). Не было случая, чтобы рисунки срывали с ненавистью. Лишь однажды сорвали плакат «Время затянуть потуже пояса», а ошметки оставили валяться рядом. То есть это явно были не расклейщики афиш.
Что может грозить уличному художнику, совершенно не ясно. Арт-группу «Явь», помощников которой задержали у «рабочей» стены, где они успели нанести только надпись трафаретом, оштрафовали на… 500 рублей. В то же время волгоградского стрит-артиста Philippenzo за «Цинк наш» и публикацию его в сети оштрафовали дважды, оба раза – за дискредитацию армии, и итоговая сумма штрафа составила 80 тысяч руб. Никто не знает, следят ли силовики за уличным искусством и его авторами. Кому как повезёт.
«Всем давно ясно, что война – это полная ***ня»
В мастерской, где мы сидим, множество подписанных банок с красками – «Щенок», «Винни-Пух», «Отчим». Это названия работ, которыми художник обозначает замешанные для них цвета. Красит плоскостями. У Маркера очень узнаваемый творческий почерк и, буквально, даже собственный характерный шрифт.
– Рисование для меня – это работа. Я не особо верю в какую-то музу, которая должна прилететь, взмахнуть палочкой, и тогда у тебя появится связь с космосом. Для меня это так: садишься, открываешь ноутбук и ковыряешься. День ковыряешься, второй, третий… Главное – не останавливаться, если чего-то не получается. Некоторые работы созревают по два-три года: идея пришла, но конечного результата я долго не представляю. Потом представил, всё сложилось, нарисовал – а она оказалась на злобу дня. Это не моя проблема, а показатель того, что в обществе мало что меняется.
Недавно Миша начал делать принты на продажу. Раньше относился к этому скептически: принты? на бумаге? Пока не увидел шелкографию вживую, не пощупал сам. Плакат-принт размером 40 х 50 см стоит 14 тыс. руб., выпускается тиражом 20 экземпляров, подписывается вручную. Холсты по-прежнему существуют в единственном экземпляре, у них совсем другая стоимость, но какая, Маркер не говорит: «Самая дорогая работа еще впереди». Есть условная граница между тематикой: уличные работы про общественное и социальное, а холсты – про более личное, внутренние переживания, сомнения и прочее. Но и эта граница постепенно стирается.
Главная эмоция, которую Миша испытал 24 февраля, – злость. И непонимание.
– Я никогда не понимал войну в принципе. Всё мое существо восстало против этого. Я в курсе размышлений о том, что такова людская природа, что нам постоянно нужно что-то завоевывать, что это в крови у человечества. Но мне это всё равно не понятно. Почему война считается решением каких-то вопросов? Это отголоски первобытного сознания, – считает Маркер. – Когда-то я писал тексты для своей музыкальной группы, там тоже были антивоенные ноты. И в уличных плакатах с войной связано очень много. Если как-то ранжировать, разобрать работы по основным темам, то это будут религия, детство и война. Я сделал в 2019 году выставку по поводу религии, в 2021-м по поводу детства и думал: а что, мне следующую делать по поводу войны? Да ну нет, всем же давно ясно, что война – это полная ***ня. И тут происходит такое.
Мастерскую Миша арендовал для того, чтобы организовать выставку в декабре прошлого года. Организовал, решил, что появляться тут больше не будет. А потом передумал: «Все-таки уезжать из дома в рабочее пространство – это мо-би-ли-зу-ет».
У него нет семьи и детей. Он стрижется налысо последние пять лет – «слишком красивый был до этого». Не задается сомнениями, верующий он человек или нет. Считает, что у россиян нет понимания, что руководство или чиновники – это просто нанятые народом менеджеры, которые должны выполнять свою работу и которых мы имеем право привлекать к ответственности за результат.
Не подписывается на новостные паблики. Живет в своем мире. Очень любит эту страну и город, никогда не думает о том, чтобы эмигрировать. Считает, что сидеть в ожидании самого худшего – не особо результативно.
– Есть дела – маленькие дела, которые занимают сейчас мою голову. Они для меня важнее. Всё, что могу в данных условиях, я делаю. Я никакой не голос и не герой. Клею картинки и клею себе. У меня нет другой работы. Я художник.
Ольга ГРИГОРЬЕВА
