Вы читаете текстовую версию Разбора
Я хотел начать словами, что прочти этот текст миллион человек, война закончилась бы на следующий день. Но я понимаю, что эпоха, когда снимки и репортажи останавливали кровопролитие, осталась далеко в прошлом веке. Такие шансы могли бы быть у текста, о котором я сегодня расскажу, который встрепенул интернет.
Всю прошлую неделю в моем инфо пузыре обсуждали этот текст Шуры Буртина про дроны и ситуацию на фронте. Он произвел на всех странное, поляризующее действие. Многие люди, на которых я подписан, заклеймили его как «вредный для Украины» – хотя не меньше было и тех, кто писал, что это самая лучшая антивоенная пропаганда со времен Ремарка. Это наглядный материал, который никак не свидетельствует о трусости украинского народа – наоборот – он самое явное свидетельство его мужества и преданности родине. Его человечности. Этот текст про то, что все живое всегда хочет жить. И нежелание умирать – это самое естественное, что только может быть на свете. Это так и именно так по обе стороны фронта.
Сегодня я хочу обсудить с вами репортаж Шуры Буртина, а также поговорить про настоящую функцию современной военной журналистики. Которая, конечно, совсем не в том, чтобы поднимать боевой дух или рапортовать об успехах. Эту тему мы и исследуем сегодня под неожиданным углом. На нашем канале мы объясняем подоплеку истории и событий, потому что знание – как ни крути это и есть сила.
Пересказывать тексты Буртина – неблагодарное занятие. Кроме конкретной фактуры, живой информации с места, между строчек он вплетает запахи, шорохи, оттенки смыслов. Весь вайб места и времени, без которого журналистика превращается в тупую пропаганду. Вот и теперь он рассказывает о животном страхе, который пронизал украинское общество – о страхе оказаться на фронте. Но за украинцев не стыдно. Даже наоборот: поражает величие их духа. Спустя три года, война перемолола десятки тысяч добровольцев, которые отправлялись на фронт защищать свою родину. И теперь те, кто выжил, видят очевидное: не будет победы в том виде, как мечталось.
Сроки демобилизации государство так и не определило, и единственный верный способ покинуть армию – это «задвухсотиться», то есть погибнуть. Командиры циничны и алчны, они не жалеют солдат, зато не забывают о своем кармане, зарабатывают на войне. Чувство всенародного единения, охватившее украинцев в 2022, растворилось. Те, кто воюет, презирают «ухилянтов», то есть уклонистов. А «ухилянты» не видят смысла в той жертве, которую с них требуют. Которую родина им не компенсирует.
«В начале войны казалось, что она мобилизует в людях хорошие качества, – говорит один из героев Буртина. – А потом оказалось, что все самое херовое в людях просыпается. Долгая война – это катастрофа для общества».
Главные участники нынешней войны – дроны. Солдаты теперь – не больше, чем единица для командирских отчетов об уроне, нанесенном противнику. «Боец – одноразовый юнит» – так саркастично шутят они сами про себя.
Современная война смотрится совсем не так романтично, как литературные описания про уютную землянку и огонь в печурке. Если вообще в войне возможно найти хоть какую-то романтику. Потому что теперь невозможна ни землянка, ни печурка – ни подвиг как таковой. Практически невозможно больше грудью прикрыть амбразуру, или, скажем, схватиться с врагом в рукопашную. Вся нынешняя война – это игра в кошки-мышки с вездесущими дронами.
Дроны видят и днем, и ночью, к тому же оборудованы тепловизорами, которые улавливают даже батарею «Старлинка», не говоря уж про окопную лампу. Они передвигаются с высокой скоростью, и убежать или спрятаться от них нельзя. Дроны круглыми сутками патрулируют территорию, чтобы найти цель и уничтожить. И неважно, что это будет: раненый солдат, или гражданская машина, или даже медики – оператору дрона-смертника важно отчитаться, что единица техники израсходована не в холостую. Что она причинила противнику какой-то ущерб.
На нынешней войне не спасают ни окопы, ни блиндажи – они просто бесполезны против дронов. От дронов спасает только долгое, неподвижное сидение под землей. Без еды, без воды – потому что всякая попытка выйти в туалет может стать последней.
А один из его героев констатирует: дроны надо запретить. Также, как было запрещено химическое оружие. Буртин описывает раненых в госпитале:
«В девяти случаях из десяти ранение им принес дрон. Это был или FPV – дрон-камикадзе, или «скид» – то есть сброшенная с дрона граната, мина или зажигалка, или дрон, управляющий минометом, – и так далее. Дроны повсюду, их уже гораздо больше, чем людей. Находиться под открытым небом нельзя – ни днем, ни ночью. Солдаты должны все время прятаться в блиндажах или замаскированных ветками норах».
«Разобрать» – то есть подорвать дроном. «Пиздячка» – то есть атака. Фепевешка, скид – этот новояз показывает нам новое, невиданное лицо войны. Не ту, прежнюю, «где есть героизм, сопротивление, все красиво». А новую, где во всем ее мерзком натурализме.
Судя по тому, что рассказывает Буртин, ровно также война выглядит и по другую сторону фронта. «И российские, и украинские каналы полны видео, смакующих панику солдат, за которыми гонится FPV», – пишет он.
И это дает мне моральное право так подробно обсуждать этот текст с вами, моими зрителями, большинство из которых – россияне. Я читаю этот текст и понимаю, что в равной степени он и про то, что происходит по российскую сторону линии фронта. Он про ребят из Махачкалы, Нижнекамска и Красноярска, которые точно так же, как их ровесники из Киева и Ивано-Франковска, сидят сейчас, закопавшись под землю, без какого-либо понимания, а зачем конкретно им это надо. Зачем конкретного Магу или Антона «разберёт» украинский дрон? Для чего? Чтобы Россия захватила с десяток разрушенных до основания городов и поселков на территории соседнего государства – и потом восстанавливала их вместо того, чтобы построить новую школу детям Антона и Маги?
Точно также эти ребята со страхом прислушиваются к стрекотанию дронов. Точно так же их не жалеют, отправляют на убой бессовестные, разожравшиеся за счет войны российские командиры и политики.
Именно так я читаю этот текст – он о реальной цене войны для всех воюющих. В том числе и для тех, кто с российской стороны.
Я знаю, многих наших соотечественников, наших единомышленников сейчас просто бомбит от этого репортажа. Им кажется, что он вредный и деморализующий украинское общество. Но тут есть такой момент: с чего мы вообще решили, что текст Шуры откроет что-то новое украинцам? Сам по себе факт того, что этот текст мог родиться в Украине, что россиянин Шура Буртин смог получить аккредитацию, приехать на фронт и рассказать нам все это – очень много говорит как об украинском государстве, так и об украинском обществе.
Я позвонил самому Шуре и спросил его, что бы он сам ответил всем тем, — и прежде всего, всем тем россиянам — кто называет его репортаж «вредным». И вот, что он мне ответил:
Если отвечать на вопрос людей, которым кажется, что это вредный текст, я бы их спросил: утверждение, что это вредная штука, — у них возникло как какая-то эмоциональная реакция на прочитанное, или они рационально подумали и действительно поняли, что это правда вредный текст?
Если эмоциональная, то я понимаю их эмоции, но мне кажется, что это штука, которая просто повредила их душевному комфорту. Ну, что делать — репортеры часто вредят нашему душевному комфорту.
А если рационально они понимают, каким образом это может навредить, вот, то есть они прям поймут механизм… То есть что Трамп прочтет вот этот репортаж и поставит какие-то Украине другие условия? Или что Путин, значит, читает «Медузу» и действительно поймет: «Ага, у них всё плохо…»? Или что? Как они себе представляют, каким образом текст может навредить ситуации? Вот я сам не вижу, но я могу ошибаться. Я могу допустить, что действительно делаю как бы какие-то штуки, которые могут кому-то навредить, и я, конечно, не хочу никому вредить. Но просто пока я вот этого не увидел.
Люди устали умирать и воевать – это главная мысль этого текста. И касается она не только Украины, хочу это еще раз повторить. И украинцы, и россияне хотят просто жить, строить дома, сажать деревья, растить детей, путешествовать, а не строить свою жизнь, каждый раз прикидывая, что взбредет в голову кремлевскому старику. Вести обычную, негероическую жизнь простых людей. Что в этом плохого?
Я сам много работал на войне, и я много раз наблюдал, как растворяется, улетучивается весь этот идеализм, с которым мы всю жизнь живем – и даже не замечаем. Как он не выдерживает столкновения с реальностью, в которой и кровь, и грязь, и экскременты в беженских подвалах, и чья-то рвота в мартовской жиже. Как на войне всякая цивилизованность и столетия прогресса улетучиваются с той же скоростью, с которой банально заканчивается еда.
И апатия, абсолютное безразличие к горю и боли захватывают всего тебя. Происходит это не только на фронте, но и вдалеке от него. Давайте прислушаемся к себе и близким: мало кого теперь трогает несчастье войны. Наоборот, мы отгородились от него, выключив всякую эмпатию, потому что ее ресурса уже не осталось.
Мне кажется, всех нас, советских и постсоветских людей, в детстве перекормили героическими книжками. Так, что героизм вошел в корпус наших базовых ценностей. И вот от каждого из нас с младых ногтей ожидается подвиг. И в первую очередь сами мы от себя этого ожидаем, и даже угрызаемся: раз не хочешь совершать подвиг – так ты мелкий человек. Нам всем хочется справедливости, наказания злодеев и наград для героев.
Но ребята, ведь нормальная, простая человеческая жизнь не должна быть сплошным подвигом. В нынешних условиях – она сама по себе – награда. И это нормально – хотеть тихого, безвестного счастья, а не чтобы про твой героизм написали в некрологе. Это нормально – хотеть прекращения войны, даже если ее исход кажется далеким от идеального представления о торжестве справедливости. Пусть локальным торжеством справедливости сейчас будет то, что конкретно взятые люди сейчас вернутся с фронта живыми. Возможно, именно они или их дети в будущем смогут исправить произошедшую историческую несправедливость, раз уж европейская и в целом мировая дипломатия в этот раз провалились с этой миссией. А для этого давайте рассматривать сохранение жизней как главную цель в текущих условиях.
Для того, кто умер на войне, уже никакой итог не будет достаточно справедливым – так пусть останутся живыми те, у кого еще есть этот шанс. И пусть родятся их дети, которым, к сожалению, выпадет исправить ошибки предыдущего поколения, раз само оно на это оказалось неспособным. Это тоже несправедливая цена жизни. Но еще хуже — не дать этим детям родиться вообще и загубить молодежь. И закончить историю на себе, как того добиваются обезумевшие старики.
Остановка войны. А дальше – будем разбираться. Ведь история на этом не заканчивается – заканчивается только кровопролитие.
Продолжение следует.
