Пролетая над ульем

В стенах бывшего уфимского училища №2 уже шесть лет работает общественный инклюзивный центр «Улей», где под одной крышей занимаются творчеством и ремесленным делом люди с ментальными особенностями. Здесь также нашли свой досуг пенсионеры, собаки-поводыри и их хозяева. А в последние месяцы тут развернулось и производство «гуманитарной помощи» для фронта. О том, как центр поддержки «особенных» людей выживает фактически без поддержки государства, и почему сам поддерживает государство – в материале «Продолжение следует».

Наследие Союза

«Улей» – четырёхэтажный дом 1937 года постройки на Карима Хакимова, это окраина башкирской столицы. На фоне типовых хрущёвок «Улей» выделяется бледно-жёлтым цветом и своей статностью. Когда-то здесь учили будущих токарей, станочников широкого профиля и слесарей. А во время Великой Отечественной тут в цехах трудились учащиеся, подростки 13-14 лет. Училище подготовило более 26 тысяч квалифицированных рабочих.

Когда закончился Союз, здание долгое время пустовало и в результате оказалось не нужным ни городским, ни республиканским властям. Пока за него не решили взяться руководительницы благотворительного фонда «Твёрдая почва» Татьяна Хлёсткина и Снежана Янгильдина.

Сегодня «Улей» – это девять ремесленных мастерских, среди которых гончарная, свечная, швейная, студия украшений и декора, рукоделия, арт-переработки, печати по текстилю, камню и дереву. Кроме того, есть группы для занятий танцами, вокалом, айкидо, актёрским мастерством, настольным теннисом. 

В каждой из них занимаются особенные люди. 

«Улей» – ещё и место встреч республиканского Клуба собак-проводников «Актырнак». Собаки тут – знаменитые, финалисты конкурсов. 

Инклюзивный центр функционирует во многом благодаря пожертвованиям неравнодушных граждан, а также крупным частным заказам, которых, признаются учредители, пока не хватает на покрытие всех нужд. «К примеру, к Новому году у нас был большой корпоративный заказ – сделать подарки для клиентов одной газовой компании в Башкирии. Нам предложили сделать 100 глиняных чашек, открыток и сумок. Работали все вместе. Благодаря таким заказам мы, помимо прочего, можем оплатить наши долги за отопление. А наши подопечные получают возможность ещё и подзаработать», – рассказывает Снежана Янгильдина.

По её словам, в «Улье» сегодня регулярно занимаются около 20 человек.

«Самому молодому из них – 20 лет, старшему – 52. Это люди с врождёнными ментальными заболеваниями. Есть те, кому поставлен диагноз аутизм, ДЦП, это инвалиды с самого детства», – рассказывает Снежана. И тут же добавляет: жалеть их не стоит.

«Всем тем, кто вдруг начинает охать и сочувствовать нашим ребятам, я говорю – это абсолютно счастливые, свободные люди, которые в большинстве живут в семьях, их не сдали куда-то в ПНИ, и они не знают, что это такое. Некоторые даже работают, у них есть друзья и досуг», – говорит учредитель «Улья».

К сложному для страны времени Татьяна относится философски:

«Бывало и хужее, как говорится… А вообще, привыкли… Из одного кризиса вылезаем в другой. Так и живём», – отмечает она. 

Свеча солдата

Снежана знакомит меня с Резедой – хрупкой женщиной, волонтёром регионального движения «Свеча солдата». Вместе с другими неравнодушными уфимками на протяжении четырёх месяцев в небольшой комнатке «Улья» она готовит блиндажные и окопные свечи для военнослужащих российской армии. 

В комнате закрыты окна и запах парафина буквально режет глаза. А для миниатюрной Резеды он, кажется, уже привычен. Вокруг – сотни жестяных банок из-под горошка и других овощей. 

«Группа наша организована от волонтёрского движения «Надёжный тыл». Нас два админа, которые изначально начали собирать и продвигать свечное дело. Это я и Лидия. Девочки, которые приходят в «Улей» на заливку: Светлана, Татьяна, Динара, Элеонора, Наталья. Есть и те, кто делают огромное количество заготовок свечей на дому: Татьяна, Лилия, Наталья, Любовь.

Точки сбора находятся у девочек в квартирах, принимают банки (не всегда чистые) – Ольга, Татьяна, Лидия, Анастасия. Да, все – женщины, но мужчины тоже иногда приходят. Помогают с грузами, перевозками. Свечи, которые мы делаем, горят по 6-8 часов. Благодаря ним солдаты могут высушить обувь, подогреть еду, чай. За последний месяц удалось сделать примерно две тысячи свечей. Все отправляем гумконвоем на территорию военных действий», – спокойно рассказывает Резеда.

Она говорит, что прежде никогда не была волонтёром, но с начала «специальной военной операции», «просто не смогла остаться в стороне». Сначала вязала носки. Потом помогала на складах с гуманитарными грузами. А позже узнала и об окопных свечах. Первую из таких сделала дома. Получилось. Решила делать больше. 

«Честно, не задумывалась. Просто поняла, что нужно что-то делать», – говорит Резеда о своих мотивах к волонтёрству.

На свечу из 400-граммовой банки уходит до 250 граммов парафина. По её словам, только за январь волонтерами в «Улье» было потрачено 492 килограмма вещества. В марте – примерно столько же. Покупать его приходится в другом городе – потому что в Уфе в таких количествах парафин закупать уже практически негде, весь скупили другие неравнодушные граждане. Резеда сетует, что парафин из-за этого стал заметно дорожать, что сказывается на кошельках волонтёров, – всё ведь делается на их собственные средства. Килограмм сегодня стоит дороже ста рублей. «Кому война, а кому – мать родна», – вздыхает Резеда и заливает расплавленный парафин в форму. 

Я внимательно смотрю на свечи и вижу, что к каждой баночке женщины трогательно кладут ещё и несколько конфет и пакетик чая.

Эти конфеты поедут туда, где люди умирают и убивают. 

Но и свечи – далеко не всё. Для поддержки солдат женщины готовят сухой душ, мази с растительным маслом и пчелиным воском, сухие супы. «Всё для победы!» – подписывают они на коробках ровным круглым почерком, похожим на тот, которым подписаны детские новогодние подарки. 

Резеда рассказывает мне про сухой душ:

«В качестве губки используется синтепон, который пропитывается специальным моющим средством. Вода не нужна. Вы же знаете, как там тяжело с водой… Мы складываем эту губку в пакетик, в ещё один – инструкцию и небольшое полотенце. Хватает протереться, освежиться». 

Спрашиваю о том, как идёт сбор средств на закупку материала.

«На самом деле всё зависит от того, как и на что мы просим. Люди помогают охотно», – признаётся Резеда.

Вообще «военную операцию» в «Улье» многие активно поддерживают. Вот в свечную мастерскую залетает энергичная Светлана Бикбулатова, «серебряный волонтёр», занимающаяся с местными пенсионерами гимнастикой и танцами.

О своих впечатлениях она восторженно рассказывает:

«Мы продолжаем жить, трудиться, радоваться жизни благодаря тем, кто сейчас на передовой отстаивает это наше право – мирно жить на своей свободной земле, иметь светлое небо, ночную тишину, спокойные будни и счастливые праздники. Свечная мастерская была устроена в «Улье» совершенно для мирных целей – занять работой инвалидов. За то время, что я их наблюдаю, сюда подтянулось множество людей. Привезли парафиновые блоки, купленные на общественные деньги сотрудников Института химии УФИЦ РАН. Пришли волонтёры, которые хотели научиться делать эти свечи. Правда, помещение совсем небольшое и много народу не вмещает, но очень радует стремление людей внести свой посильный вклад в нашу общую победу».

Светлана не сомневается, что «мы победим обязательно» и «всем миром».

Женщины-волонтёрки регулярно получают от бойцов с фронта обратную связь. Резеда рассказывает об одной из недавних встреч, тронувших «до глубины сердца»: 

«К нам в мастерскую как-то рано утром пришёл боец, совсем молодой, лет 21 на вид, мобилизованный… Искал нас, хотел поблагодарить. Поздоровался и говорит – девочки! Спасибо за то, что вы делаете! Вы не представляете, как спасают нас ваши свечи там…». Обнялись крепко. Я ещё держалась, не плакала. А как ушёл – так остановиться не могла, ревела – и всё!». 

С тех пор, говорит Резеда, она поддерживает связь с родителями молодого человека – те регулярно помогают с отправкой на фронт грузов из «Улья».

Стихи для Айгуль

В холле тем временем звучит фортепиано. Подхожу знакомиться. Геннадию Ступникову 52 года. У него ДЦП. Несмотря на то, что движения и речь даются ему непросто, он с удовольствием играет и рассказывает о себе. Спрашиваю, где и как он научился играть на инструменте. 

«В центре инвалидов на Мушникова. Но я ещё и на баяне умею!» – с гордостью говорит Геннадий. – «И стихи пишу!» – добавляет он. О чём пишите? – спрашиваю я. «О любви…», – отвечает мой собеседник. Мужчина ловко берёт в руки смартфон и заходит на сайт Проза.ру. Находит своё имя и показывает мне стихотворение «Айгуль»:

Айгуль – ты свет моей души,
Не улетай, не уходи.
Айгуль – прошу тебя, прости,
Останься на моём пути…

Геннадий признаётся: любил когда-то девушку по имени Айгуль. И написал ей это стихотворение.

«Это было 30 лет назад. Мы встречались два года. Ей было 14, мне – 20…»

«А вы читали ей это посвящение?» – задаю я вопрос.

«Да. Но у неё были другие планы. Она была здоровая», – коротко отвечает Геннадий и тут же меняет тему: «Знаете, а я ещё театр люблю…».

Уже дома я знакомлюсь с творчеством Геннадия на сайте Проза.ру. Читаю строки, датированные концом прошлого года: «Моё ощущение такое. Что мы инвалиды никому не нужны как мёртвые души. По документам живём, а так нас нет».

Тепло «Улья»

В Улье, конечно, хватает проблем – из-за изношенности коммунальных систем здесь часто бывают перебои с электричеством, порой приходится работать впотьмах, а счета за отопление доходят до 200 тысяч рублей в месяц. За год приходится платить и до 1,5 млн рублей и выше. 

«Судимся, бывает, но пока без толку. Пока остановились на том, что платим мы по итогу отопительного сезона, а не за весь месяц. Это спасает», – пожимает плечами активистка.

Государство, конечно, поддерживает «Улей» грантами – часть средств тратится именно на оплату ЖКУ. Кроме того, как благотворительному центру «Улью» снижена арендная плата за здание. 

В апреле 2021-го «Улей» посетили супруга главы Башкирии Каринэ Хабирова и глава Минтруда республики Ленара Иванова. Однако вопрос с долгами за отопление так и остался нерешённым.

Ещё одна головная боль – вероятная реконструкция здания в связи с постепенно разрушающимся потолком.

«Конечно, мы этого боимся. Опасаемся. Чего скрывать. Реконструкция означает, что кропотливый труд всей нашей жизни будет приостановлен. И, что самое пугающее – потерян навсегда. Нам негде будет заниматься, выпускать продукцию, зарабатывать, заниматься с ребятами. Это ведь наш дом, который мы любим и так бережём», – говорит Татьяна Хлёсткина. 

Никаких поблажек за горячую поддержку СВО ни государство, ни республика «Улью» не дают. 

Надежда АБДРАШИТОВА