«Беларусь», а не «Белоруссия»

Война в Украине больнее всего ударила по русскоговорящим людям. С началом боевых действий они разделились на два лагеря не только по принципу кто за, а кто против войны, кто оправдывает ее, а кто от нее страдает. Но и по тому, какие следует употреблять слова для описания действительности. В частности, принципиально важным маркером гражданской позиции стало словоупотребление «Беларусь» вместо «Белоруссия» и «в Украине» вместо «на Украине». Это однозначный сигнал: я на стороне Украины.

Как война повлияла на язык, какие формы этнонимов и наименований государств считаются безусловно правильными — и есть ли такие вообще? Как лучше называть соседей, чтобы никого не обидеть? Об этом мы поговорили со специалистами.

«Это странно, но это мой выбор»

Лингвист Антон Сомин родился в Беларуси, однако живет в России почти 16 лет — переехал учиться в Москву после того, как закончил школу. Какие варианты именования родины использует он? «”Беларусь” — потому что привык с детства», — говорит лингвист. Именно так родину Сомина называли на уроках в школе, так написано в его паспорте, поэтому спустя много лет жизни в России переучиваться не собирался. Однако вместе с тем же он пишет «белорус» — потому что того требует оптика лингвиста, учившегося и работающего в России.

В русской традиции в словарях имен собственных нет, говорит Сомин. То есть выяснить, как же все-таки писать правильно — «Беларусь» или «Белоруссия», формально невозможно. Однако это не распространяется на имена нарицательные, в частности, на национальности. Здесь лингвист все же опирается на принятые языковые нормы. И, согласно им, с точки зрения русского языка «беларус» — это ошибка. Чего в целом не скажешь о «Беларуси» — там вопрос дискуссионный.

О противоречиях в собственном словоупотреблении Антон Сомин говорит с улыбкой: «Довольно странно, что я так говорю, но это мой выбор».

Как утверждает видеоблогер и лингвист Никита Сафронов, известный как Микитко сын Алексеев, слово «Белоруссия» придумали не в Советском Союзе. Оно упоминается в московских летописях еще в 15 веке. В 16 – 18 веках земли Беларуси входили в состав Речи Посполитой, к которой также относились нынешние Польша (называлась Польской Русью), Литва (Литовская Русь) и правобережная Украина. Собственно, территория Беларуси именовалась как «Белая Русь».

После раздела Речи Посполитой белорусские земли отошли Российской Империи. Вероятно, именно Екатерина II и окрестила Беларусь — «Белороссией». Тогда была эпоха классицизма, предполагавшая ориентацию на античность и отрицание влияния восточной культуры. И, например, после «усмирения Крыма» — военной кампании графа Потемкина по захвату полуострова — город Ахтиар превратился в Севастополь, что означало «священный город», а Акмечит стал Симферополем, «городом пользы». Так и «Белая Русь» трансформировалась в «Белорусь», «Белороссию».

О том, что слово было в ходу, позволяют судить свидетельства писателей. Денис Фонвизин упоминает «Белороссию» в конце 18 века, Николай Карамзин и Александр Пушкин — в 19 веке.

Политкорректура

Но почему сами белорусы призывают называть их и их страну через «а»?

— Можно считать, что это такая политкорректная правка языка. Вполне нормально, что представители какой-либо группы людей просят использовать в отношении них определенные слова, — говорит Антон Сомин.

Случай с Беларусью осложняется тем, что между собой сталкиваются два языка. Для контекста: в Беларуси государственными языками являются как белорусский, так и русский. «У нас, в белорусском языке, орфография фонетическая. Грубо говоря, как слышим, так и пишем, — говорит лингвист. — То есть в слове буква “о” без ударения пишется как “а”».

За несколько месяцев до того, как Советский Союз прекратил существовать, БССР проинформировала ООН, что теперь она носит название «Республика Беларусь» или «Беларусь». Соответственно, было закреплено, что название транслитерируется на другие языки в соответствии с белорусским звучанием. Некоторые государства от дословного перевода не отказались, например, Германия и Швеция, которые оставили за собой варианты «Weißrussland» и «Vitryssland» соответственно. В английском «Byelorussia» сменился на «Belarus», во французском языке изменения шли медленнее.

— Так, в наших школьных учебниках по французскому государство уже именовалось как «le Bélarus», но посольство Франции продолжило использовать в отношении нашей страны старое название — «la Biélorussie», — добавляет Антон Сомин.

В 1995 году по итогам референдума в Беларуси русский становится государственным языком — таким же, как белорусский. Дело принимает интересный оборот: Конституция пишется на русском, паспорта — также на русском, и все формальные документы дублируются на русский. При этом в Конституции, которая устанавливает название страны на государственном языке, пишется именно «Беларусь». И если белорусские официальные органы этому новому правилу подчинились, перестав называть «Беларусь» Белоруссией, то в России к этому прислушались лишь отчасти.

Обидно?

Казалось бы, аргументы в пользу «Белоруссии» у россиян сразу же должны были отпасть: страна, пусть даже с двумя государственными языками, официально поменяла свое название. Но у русскоговорящих людей уже сложилась языковая привычка, свое представление о языковой норме, и переучиваться никто особо не хотел, говорит Антон Сомин.

Но обижаются ли белорусы, что вторая часть названия их страны связывает ее с Россией?

— Во-первых, белорусы бывают разные, как и все люди, — говорит Сомин. — Есть те, кого это возмущает и оскорбляет. Есть те, кому абсолютно все равно: хоть горшком назови, только в печку не ставь. Во многом это отношение коррелирует с возрастом. Люди, которые родились в конце 80-х и ходили в школу уже в 90-е, привыкли к тому, что их страна называется «Беларусь» и никак иначе. Так им говорили на уроках. Форму слова «Белоруссия» люди встречали только в речи старшего поколения, в российских СМИ ну и, пожалуй, позже в активно развивающемся интернете.

Для этого позднесоветского поколения наименование «Беларусь» воспринимается как естественное, тогда как «Белоруссия» ассоциируется с чем-то устаревшим. В первую очередь, с БССР и старшим поколением как ее представителями, поясняет Сомин. В целом из этой точки зрения произрастает и уже известное мнение о том, что употребление слова «Белоруссия» — это про имперские амбиции, неуважение к самодостаточности страны и отношение к ней как к части России. Для тех, кто жил советское время, где это слово активно использовалось, оно не несет негативной окраски, добавляет лингвист.

— В первые годы жизни в России я, конечно, пропагандировал называть Беларусь Беларусью и никак иначе. Но со временем стал спокойнее относиться к тому, что люди говорят по-другому. Зачем зря раздражать человека, который не хочет переучиваться? — задается вопросом Сомин. — К тому же большинство, говоря «Белоруссия», вовсе не вкладывают в это какой-то особый смысл или пренебрежение. Вот и в моем случае использование слова «белорус» на письме, разумеется, не говорит о том, что я пророссийски настроен.

Хотя поэт Лев Рубинштейн очень красиво сказал, что называть белорусов через «а» — это проявление «орфографической эмпатии», в целом мой опыт общения с людьми показывает, что выбор слова «Белоруссия» никак не обозначает однозначную точку зрения человека.

При этом в случае с Украиной изменение локально-пространственного предлога стало однозначным маркером гражданской позиции, говорит Сомин. Словоупотребление «в Украине» не оставляет никаких сомнений в том, на чьей стороне находится говорящий. «На Украине» же могут сказать и сочувствующие ей люди, но не отказавшиеся от языковой привычки.

Милиция — полиция и другие метаморфозы

Не исключено, что в будущем в случае Украины языковые изменения станут символическим шагом для установления добрососедских отношений.

Привыкнут ли к этому люди? Лингвистическое прогнозирование — дело неблагодарное, уверен Сомин: «Когда в России милицию переименовывали в полицию, большинство лингвистов считали, что в языке слово не приживется.

Позиция была такая: полиция ассоциируется с американскими копами, которые ездят на крутых тачках и едят пончики, а люди за 100 лет так привыкли к милиции, что своих родных ментов так называть не будут.

Но слово прижилось поразительно быстро. Люди отучились говорить “милиция” буквально за несколько месяцев. Так что если предположить, что во всех российских новостях и медиа будут говорить и писать “в Украине”, “в Беларуси”, то люди быстро переучатся».

Переводчик и публицист Дмитрий Симановский уверен, что в первую очередь конфликт между тем, как называть Белоруссию и какой предлог употреблять по отношению к Украине, образовался из-за историко-политических изменений. Всегда будут люди, которые отстаивают нормативное название Белоруссии, принятое в русском языке, при этом они не учитывают, что время и политика меняются и язык — вместе с ними.

— Если говорить о языковых правилах, то здесь, как и в юриспруденции, есть буква закона и дух закона. И если следовать букве закона, то мы можем говорить о том, что по-русски пишем «на Украине» и «Белоруссия». Если следовать духу, то, конечно, речь идет о «Беларуси» и «в Украине». Думаю, что время расставит все по своим местам, и рано или поздно норма, продиктованная изменениями в самой России, возобладает. Кризис ведь не только в политике, но и в языке тоже. Украинская и белорусская идентичность, которая с годами становится все крепче и наполняется новыми смыслами, повлияет на русскую, — уверен Симановский.

С тем, что с падением путинского режим изменятся язык и отношение к словам, на которых настаивают представители постсоветских стран, согласен и историк, политический теоретик Илья Будрайтскис. Он подчеркивает: то, какие слова мы используем по отношению к государствам, «абсолютно не нейтральные вещи», зародившиеся прямиком из политической ситуации.

Сложнее всего приходится, конечно, Украине, потому что война против нее ведется под имперскими лозунгами с тем посылом, что этой суверенной страны вообще не существует. Однако и топоним «Белоруссия», который активно используют россияне и Кремль, подразумевает, что это «часть России, такая специфическая российская область», думает историк.

Кроме того, триада «Великороссии» — понятии, на котором держится концепция «русского мира», — является мощной основой для нарратива пропаганды. Эта иерархическая конструкция, в которую входят «Великая Русь» (Россия), «Белоруссия» и «Малороссия» (Украина), вгоняет независимые от РФ страны в подчиненное положение, говорит Илья Будрайтскис.

Дополняет позицию коллег бывший директор Института лингвистики РГГУ и диалектолог Игорь Исаев. Он подчеркивает, что с точки зрения литературной формы «Белоруссия» и «на Украине» — это именно «по-русски», о правильности или неправильности употребления говорить некорректно.

Исаев поясняет: раньше считалось, что великорусский, белорусский и малорусский язык — это три диалекта большого русского языка. Ученые 19 века понимали, что это, конечно, разные языки, но терминологии, которая позволяла бы об этом заявить окончательно, не сложилось. Концепция диалектов существовала до начала 20 века. Только после революции, а окончательно — после Великой Отечественной, когда стали составляться диалектологические атласы, ученые нашли терминологию, которая позволила окончательно утвердить, что это три разных языка. Работа по этому признанию языков была закончена в 60-х.

— Нужно понимать, что в Белоруссии действуют свои нормы языка, на Украине — свои. «Беларусь» — это слово, подчиненное норме именно белорусского языка, которому характерно произношение через «а», что и отражено в правописании, — говорит лингвист-диалектолог. — «В Украину» — это белорусская и украинская нормы. Почему они перекочевали в наш язык? Из-за территориальной близости границ. Южный говор в себя этот фактор впитал. Белгородские и воронежские говоры очень похожи по структуре и морфологии имен существительных на украинский литературный язык и их говоры. Русские смоленские говоры, например, в районе Починка Смоленской области, неотличимы от тех, что используются по ту сторону границы, например, в Витебской области. Поэтому у нас возникают оказии, такие как «зайти в дом», но «пойти на работу».

Важно, что на всех этих территориях не возникает конфликтов в части языка. Скажете вы «на» или «в» — вас обязательно поймут. А когда граммар-наци начинает битву, поправляя людей, заявляя, что они неправильно говорят, это лишь показывает их ограниченность в понимании языковой ситуации. Язык гораздо богаче, чем наши хотелки.

Маргарита ШЕХОВЦОВА