Сегодня Совет Федерации одобрил запрет проводить митинги у зданий органов власти. Соответствующий законопроект внесли в Госдуму еще в июне. Так, выходить на митинг, пикет, демонстрацию нельзя у зданий вокзалов, школ, университетов, больниц, детских площадок и церквей. При этом, как обговаривалось ранее, власти регионов могут дополнять список таких публичных мест, «если это обусловлено историческими, культурными, иными объективными особенностями субъекта РФ».
Директор Сахаровского центра Сергей Лукашевский рассказал «Продолжение следует», что это еще один очевидный шаг российских чиновников урезать права и свободы граждан России. Он объясняет: с момента пандемии и митинги, и демонстрации, и одиночные пикеты фактически были запрещены и «де-факто сейчас ситуация хуже, чем де-юре».
— Сейчас власти приводят в соответствие с тем, что они уже и так ввели на практике, законодательную базу. Свободы собраний в России давно нет, как и не стало после 24 февраля от свободы слова, — отметил Лукашевский.
С ним согласен и исследователь Amnesty International Олег Козловский. Он подчеркивает: ограничения, с которыми перекрывали свободу собраний в России, вводились плавно и «неостановимо». После начала пандемии в регионах не было ни одной крупной согласованной акции протеста, потому что все было заморожено под видом борьбы с инфекцией.
— Однако сейчас становится некрасиво и неприлично рассказывать, что люди могут ходить в театр, летать на самолетах, но не могут выйти на одиночный пикет, потому что могут кого-то заразить. Властям удобно, приятно, привычно, что все запрещено. Они хотят это состояние сохранить, — рассуждает Олег Козловский и добавляет, что регионы обязательно будут расширять список мест, где нельзя проводить акции протеста, выбирая для этого самые произвольные места и оправдывая это «традициями».
Директор Сахаровского центра Сергей Лукашевский также подчеркнул: Конституция, которая все еще остается главным законом страны и все еще разрешает людям свободно выражать свое несогласие, уже давно является «красивой настройкой», о которой «вспоминают только тогда, когда это нужно властям».
— Если бы Конституция работала, у нас были бы и права, и свободы. Не было бы и агрессивной войны, которая прямо запрещена этой самой Конституцией, — говорит директор центра Сахарова. — Если бы власти сейчас полностью запретили митинги, как, например, когда-то одним махом Александр Лукашенко уничтожил все оставшиеся независимые организации, думаю, что в России за этим последовало бы возмущение.
Но власти используют метод постепенной варки лягушки в кастрюле. Это удобно, когда незаметно для общества притупляются его собственное внимание и сознательность. И властям это выгодно: они действуют потихоньку и аккуратно, не вызывая возмущения.
Об отсутствии веса Конституции говорит и Козловский. Он отмечает: хотя за тем, чтобы отслеживать нарушения между законодательством и главным законом страны должен следить Конституционный суд, его практика «противоречива». Речь в том числе о «положительном» решении, когда в стране установили огромные штрафы за любые мелкие правонарушения. Это решение до сих пор не исполнено, говорит эксперт.
— Законы противоречат не только букве и духу Конституции, большому числу международных документов, в которых Россия все еще остается участницей (например, в Международном пакте о гражданских и политических правах). Тем не менее мы понимаем, что российская полиция подчиняется не Конституционному суду и не Европейскому суду по правам человека, а начальству, которое отдает приказ, — заключает Козловский.
Маргарита ШЕХОВЦОВА
