Вы читаете текстовую версию Разбора
«Если проблема нерешаемая, мы предлагаем её русским». Так в 2006 году сказал Стив Чейз, президент Intel в России. Действительно, это общеизвестный факт: российские айтишники, физики и математики очень ценятся за рубежом.
Поэтому несколько десятилетий подряд таланты нескончаемым потоком покидают Россию. За рубежом они получают Нобелевские премии, открывают компании, которые становятся мировыми лидерами, создают новое и меняют судьбы целых отраслей.
Однако вот вопрос, который все эти годы остается без ответа: как Россия превратилась в месторождение IT-специалистов? Почему именно в нашей стране в таком количестве рождаются гениальные физики и математики? Какие перспективы у этих специалистов на родине? И какой могла бы быть Россия, если бы они остались дома?
Советское образование – лучшее в мире. Слышали такое? Ну, я вас разочарую. Миф о его превосходстве появился относительно недавно. С чем СССР действительно неплохо справился – так это с массовой безграмотностью. После революции нужно было научить миллионы людей читать и писать и сделать из крестьян рабочих. И в этом советское образование действительно было успешно. Но вот думать и рассуждать там практически не учили, государству в основном требовались работники, которые бы четко выполняли указания начальства. Об этом мы подробно рассказывали ранее в одном из наших Разборов.
При этом физика и математика в СССР держались особняком. Почему именно эти науки? На то несколько причин.
Во-первых, во всем мире неглупые люди с независимым мышлением нередко становятся успешными в бизнесе. Но в СССР такой возможности не было – зато была наука. Советские ученые были элитой общества.
Во-вторых, гуманитарные науки в СССР были насквозь пропитаны идеологией и пропагандой. К примеру, в педагогической среде была популярна идея о том, что нельзя доверить школьнику самостоятельно читать классические произведения и мысль школьника должен направить учитель. Направить, конечно, в «идеологически правильном» направлении. Ну а вольнодумство жестко наказывалось. Поэтому заниматься наукой в чистом виде могли только представители точных наук. К тому же физика и математика были нужны оборонной промышленности, поэтому здравый смысл подсказывал, что уцелеть специалисту в этой сфере гораздо легче, чем, скажем, историку или биологу, работающему в русле «буржуазной генетики».
Самые умные, что ли?
В 1963 году при нескольких сильнейших университетах Советского Союза открыли сеть школ-интернатов для способных и увлеченных математикой школьников из провинции. Например, в Москве такую школу организовал при МГУ академик Андрей Колмогоров, а в Новосибирске – академик Михаил Лаврентьев. В эти школы-интернаты отбирали лучших учеников, как правило, победителей олимпиад.
Тогда же, в 1963, выдающийся математик Израиль Гельфанд начал углубленно преподавать математику в двух классах московской школы с физико-математическим уклоном. С этих двух классов началась большая и очень важная история! Занятия шли успешно, но Гельфанд хотел, чтобы эти знания были доступны не только для москвичей, но и для ребят из провинции. Тогда он создал первую Заочную математическую школу при МГУ.
Благодаря поддержке других ученых и студентов, за 30 лет его заочную школу окончили более 70 тысяч человек. В ее структуре появились и другие отделения, где ученики углубленно изучали химию, биологию, экономику и русский язык. По образцу школы Гельфанда подобные школы начали открываться и в других университетах.
Получается, что создание в СССР сети математических школ изначально было инициативой всего нескольких человек, которые в итоге воспитали десятки тысяч талантливых последователей. А теперь представьте, сколько талантливых людей погибли в ходе репрессий и не успели вырастить своих учеников? Можно ли чем-то измерить эти потери?
Утечка мозгов: начало
После начала «Перестройки», а потом и распада СССР, когда «железный занавес» открылся, российские ученые начали массово покидать родину.
Только по официальным данным, с 1989 по 2004 год из России эмигрировало около 25 000 ученых, а ещё тридцать тысяч уехали работать за рубеж по временным контрактам. За 90-е Россия лишилась 80% всех своих математиков и 40% физиков-теоретиков.
Почему учёные уезжали?. Конечно же, потому, что здесь стало нечего есть. С развалом страны финансирование научных институтов фактически прекратилось. Зарплаты задерживали месяцами, инфляция росла и в какой-то момент проездной на общественный транспорт в Москве стал по цене сопоставим с месячной зарплатой научного сотрудника. И пожалуй, самым главным для многих уехавших стало то, что России не было инфраструктуры для реализации их научных открытий.
Ведь в чём задача науки? Создавать такие вещи, которых больше нигде нет. Если ты сделал то, чего нет у других – ты победитель. Теперь то, что ты изобрел, нужно поскорее внедрить в жизнь. Но что в тогдашней России, что в нынешней – практически нет высокотехнологичных производств. Хотя после распада СССР прошло уже больше тридцати лет!
Обычно наука работает на заказ. Как функционирует хай-тек, к примеру, в Европе? Допустим, крупной коммерческой компании нужны микрочипы с искусственным интеллектом. Эта компания открыто заявляет, что готова финансировать такие исследования. Ученые бьются за этот грант. Тот, кто его выигрывает, проводит исследования. Когда нужный чип разработан, то компания-заказчик начинает его производство, продаёт готовый продукт и только тогда зарабатывает, компенсируя все предварительные издержки. Роль государства в этой схеме – практически только собирать налоги и законодательно контролировать те или иные сферы науки.
Ну и конечно прорыву в науке чрезвычайно бустит и гособоронзаказ. Так было и в США, и в СССР.
А что в России? У нас почти что нет компаний, которые бы заказывали и производили что-то принципиально новое даже для оборонки. Большинство фирм привозят уже готовые технологические новинки из Китая. То есть они занимаются практически торговлей, а не наукой. В том числе и для Минобороны.
Суверенная физика
Минувшей осенью президент Курчатовского института Михаил Ковальчук отчитался перед своим другом Путиным о небывалом уровне, которого, якобы, достигла российская наука. Все шесть пунктов его отчета ученые тут же раскритиковали в пух и прах, сравнив его с «Мёртвыми душами» и конторой «Рога и копыта».
Например, Ковальчук уверенно заявил, что в ближайшие пять-восемь лет в России будет лучшая в мире исследовательская инфраструктура. То есть больше чем за 30 лет после распада СССР её не появилось, а в ближайшие годы она внезапно возникнет. Интересненько… И вот это очень хорошо отражает весь подход государства к науке.
Хотя ведь попытки изменить ситуацию с российской наукой были. Дмитрий Медведев, будучи президентом, действительно предпринял несколько важных шагов. К примеру, он искренне намеревался вывести несколько наших вузов в топ мировых университетов – чтобы российское образование котировалось на мировом уровне. Для этого ученых начали срочно переводить из академии наук в университеты, а также чуть ли не заставляли их публиковаться в западных научных журналах и участвовать в международных конференциях. Примерно в то же время было создано Сколково, и в него за большие деньги привлекали видных ученых со всего мира.
То есть Медведев пытался создать такую же схему, как в Америке, в Калифорнийском технологическом институте, где ученые могут работать в коллаборации друг с другом и получать гранты на новые исследования – как герои сериала «Теория большого взрыва». И даже назвали созвучно СколТех.
К сожалению, заметных результатов медведевские нововведения не принесли. Потому что когда копируешь лишь одну шестерёнку большой системы, то эта деталь не сможет полноценно функционировать без других необходимых составляющих.
Сколково оказалось одиноким островом в нашем океане технологической отсталости. Оно не имело никакого смысла без инфраструктуры хай-тек производства. Да, ученым начали давать больше возможностей, но крупные промышленные компании, которые бы финансировали их научные разработки, так и не успели появиться. А после возвращения путина в Кремль Путин началось закручивание гаек. На руководство завели уголовные дела за растрату, в перспективе замаячила еще и госизмена, иностранцы перепугались и разъехались.
Несколько лет после этого жизнь в Сколково ещё теплилась, но с февраля 2022 года концепция снова поменялась – теперь России вообще никто не нужен. Мы всё будем делать сами! Ученых, которых ещё несколько лет назад заставляли публиковаться в иностранных научных журналах и выступать на международных конференциях, теперь сажают в тюрьму за общение с иностранцами. А как может развиваться наука, если каждые несколько лет задачи меняются на противоположные?
Цена и ценность свободы
Важный фактор эмиграции ученых – это академическая свобода в зарубежных университетах.
Вот у доктора наук в Москве ставка около 48 тысяч рублей. Остальная зарплата – надбавки, которые могут платить или не платить. Гарантирован только этот доход. На эту зарплату преподаватель обязан отработать в университете под 900 часов в год.
В Европе у профессора физики гарантированная зарплата, скажем, 6 тысяч евро, и он должен провести со студентами всего 56 часов в год. В остальное время он может делать всё, что хочет – это и называется академическая свобода.
То есть, когда ученый уже достиг каких-то высот и известности, он получает щадящие условия для своей работы – у него больше свободного времени, которым он распоряжается сам.
Такая свобода для ученого – это гораздо более продуктивная мотивация, чем содержание на голодном пайке, регулярные угрозы увольнения или вынужденное написание пиар-отчетов о деятельности института.
В американских университетах есть практика пожизненных контрактов для профессоров. Так профессор получает относительную свободу и уверенность в завтрашнем дне, а университет получает известного специалиста, именем которого привлекает новых студентов.
Наши же чиновники, видимо, считают появление такой группы людей, которые были бы свободными и делали что хотят, просто опасной.
Недооцененный капитал
Можно ли как-то измерить потери России из-за «утечки мозгов»?
Семья одного из сооснователей Google – Сергея Брина – покинула СССР в 79-м году потому, что его родителям-ученым не давали здесь нормально работать. Они были евреи, а это было сильным тормозом карьерного роста. Но вряд ли Сергей Брин смог бы создать Google, оставшись в России.
Российские физики Алексей Абрикосов, Андрей Гейм и Константин Новосёлов получили свои Нобелевские премии уже будучи в эмиграции. Смогли бы они проводить свои исследования в России и получить премии? Сейчас уже сказать трудно.
Братья Игорь и Дмитрий Бухманы, создатели одной из крупнейших в мире компаний-разработчиков компьютерных игр Playrix, добились успеха, живя ещё в провинции в России. Но они были вынуждены перевести свой бизнес за границу из-за давления местных властей. Правоохранительные органы пытались отжать их успешный бизнес. Эту, знакомую многим российским предпринимателям историю, братья-миллиардеры рассказали в интервью Леониду Парфенову. С началом«СВО» Бухманы и вовсе свернули деятельность компании Playrix в России и Белоруссии, закрыли офисы и начали вывозить своих сотрудников.
Таких примеров много.
Сейчас россияне, которые покинули родину в разные годы, стоят в основе многих мировых хай-тек компаний. Годовой оборот этих компаний порой превышает бюджет целых государств. Можно ли считать, что Россия потеряла эти средства? Вряд ли. Ведь в нашей стране без нужной инфраструктуры и из-за множества ограничений эти люди, скорее всего, не смогли бы добиться таких результатов. И что тут можно сказать? Очень жаль, что талантливые люди другим странам оказываются нужнее, чем России.
Так что ребятам, которые своими мозгами, собственным трудом добились позиций в зарубежных IT-компаниях, мы можем только пожелать успеха. Может, именно благодаря этим людям запад когда-нибудь в будущем разглядит настоящее лицо России – не перекошенное бессильной яростью и ненавистью ко всем, – а вдумчивое и спокойное.
И потом, мне хочется думать, что эти парни и девушки, в конце концов, окажутся умнее стариков, которые «академиев не проходили» – ну, если не считать высшую школу КГБ полноценным образованием. И придумают, как повернуть историю России в другое, мирное направление. Так что Продолжение следует.
