На этой неделе спикер Госдумы Вячеслав Володин предложил конфисковывать имущество уехавших из России граждан, которые критикуют войну и российскую власть. Он заявил: те, кто «открыто поддерживает злодеев, нацистов и убийц», оскорбляет страну и ее население, включая военных, должны быть привлечены к ответственности, а их призывы следует считать экстремизмом, реабилитацией нацизма или дискредитацией российской армии. По мнению Володина, нужно дополнить Уголовный кодекс статьями, которые позволят конфисковывать имущество и тем самым возмещать нанесенный государству ущерб.
В этом предложении его поддержал и глава комитета по конституционному законодательству Андрей Клишас. Он также заявил: чтобы конфискация стала возможной, нужно внести изменения в УК РФ.
С другим любопытным предложением выступила и вице-спикер Госдумы, экс-уполномоченный по правам ребенка Анна Кузнецова, заявив, что жилье уехавших россиян следует передавать в пользу сирот. Она надеется, что это решит проблему выпускников детских домов, которые стоят в многолетней очереди на жилье после 18-летия.
Между тем, пресс-секретарь Владимира Путина Дмитрий Песков удивил, заявив о том, что за каждого уехавшего россиянина, который остается гражданином страны, «нужно бороться».
— У всех могли быть разные причины для того, чтобы уехать. Но тот, кто не скатился на стезю действительно вражеского отношения к нашей стране, — это наши граждане, за которых нам надо бороться, —
говорил Песков.
Редакция «Продолжение следует» решила выяснить, что думают россияне, которые уехали после начала войны, о том, что их могут лишить имущества на Родине.
Сказки-пугалки
Мы не раскрываем настоящие имена собеседников редакции для их безопасности.
Валентин всю жизнь прожил в Пензенской области. В марте 2020 года он на выгодных условиях под 3% годовых взял в ипотеку однушку в Пензе за 2 млн рублей и уже выплатил более 800 тысяч. С началом войны квартиру пришлось оставить. Теперь в ней живет жена, об окончательном переезде в Грузию супруги пока не думали.
— Мне кажется, то, о чем сейчас говорит российская власть — это сказки-пугалки. Риски минимальны. Она в кое-то веки хочет действовать не кнутом, а пряником. Будем честны: из России уехали весьма ценные люди и кадры, власть так или иначе хочет вернуть их обратно. О том же недавно говорил и Песков, —
подчеркивает Валентин.
Наш собеседник добавляет: если закон все же примут, он коснется только активистов, которые достаточно громко заявляют о своей антивоенной позиции. Простых людей, у кого нет большой аудитории для вещания, это обойдет стороной.
Валентин также выразил надежду, что рано или поздно сможет вернуться в страну, но если война затянется на долгие годы, они с супругой будут думать о продаже жилья и окончательном переезде за рубеж.
Другой наш спикер, Иван, — политический активист. Он родился и вырос в городе с населением в 400 тысяч человек, и так как в сознательном возрасте уже довольно плотно занимался политикой, оформить ипотеку на свое имя не мог. Пришлось провести сделку через близкого родственника.
После обысков, угроз и объявления в уголовный розыск Иван уехал из России — это было больше года назад. Небольшую обустроенную однушку в своем городе, которая стоила чуть больше 1 млн 800 тысяч рублей, он смог продать прямо перед войной. Как отмечает Иван, для него это был довольно благоприятный исход.
— Началась война. Люди не знали, куда вложить деньги. Для меня это было отличное окно возможностей — спрос на квартиры вырос, я смог продать жилье за 3 млн рублей. Плюс ко всему был хороший курс доллара, когда он стоил плюс-минус 60 рублей. Рубли за квартиру обменял на доллары. Если жизнь дает лимоны, нужно из них делать лимонад, —
смеется Иван.
На вопрос, не жалко ли было расставаться с квартирой, наш собеседник отвечает однозначно:
— Мне бы было более жалко, если бы после того, как квартиру выставили на аукцион и продали с торгов, туда бы заселился какой-нибудь мент. Сейчас Володин заявляет о конфискации, это пока только слова, которые ничем не подкреплены. Хотя отжимание имущества у активистов вообще практиковалось давно: несмотря на то, что квартира даже не была оформлена на меня, это не мешало силовикам приходить ко мне в 2019 году с обыском, — добавляет Иван.
В отличие от Валентина, Иван не считает, что отбирать имущество будут в первую очередь у активистов. По его словам, власти и силовики делали уйму более жестоких по своей сути вещей — разрисовывали двери, громили дома и квартиры, так что сейчас политических активистов этим не запугать.
— Регионы не очень любят светиться, такие истории будут стараться заглушить. Ведь чем больше шума вокруг уже уехавших активистов, тем больше они набирают «политические очки»: про них снова начинают писать, а силовикам это не очень нужно. Думаю, что власти сейчас посылают месседж тем, кто громко говорит, а в спецприемниках не сидел. Например, тем, у кого в России остался крупный бизнес, условная трешка в Свиблово, ведь это большие деньги. Мол, говорите потише, мы все внимательно слышим. Но Дудь как брал интервью на хорошие темы, так и будет брать, а кого-то другого это все же напугает, — добавляет Иван.
Супружеская пара — Ксения и Александр — взяли двушку в Домодедово прямо перед войной. Ребята вспоминают: собственница — подполковник полиции — в момент, когда они читали договор, вскользь произнесла: «Хотелось бы поскорее получить деньги на счет, а то скоро война будет, нужно успеть стройматериалами закупиться». Это было 28 января 2022 года. Тогда пара не придала этому значения.
Квартиру они оформили за 6,9 млн рублей под 9,8% годовых, но радость от новоселья долго не продлилась: спустя месяц Путин признал независимость «ЛДНР», потом объявил войну.
Теперь Ксения и Александр живут в Грузии, а квартиру вынуждены сдавать, потому что «быстро ее в любом случае не продать».
— Обычных людей конфискация имущества вряд ли затронет. Хотя все зависит от аудитории, на которую они вещают. Если человек хайпожор с тысячами подписчиков, попадает в обзоры на YouTube, наверное, да, ему может грозить конфискация. Но есть и обратные ситуации, когда человек постит твит и его видят 100 человек, а потом он разлетается по всему интернету. Тогда у человека тоже будут отнимать имущество? —
недоумевает Ксения.
После переезда в Тбилиси они с супругом сразу же отвязали от аккаунтов в соцсетях российские номера. Многие эмигранты делают то же самое. Наши собеседники полагают, что силовикам «будет трудно» конфисковывать имущество у тех, кто, по сути, ушел из их поля зрения.
— Мы считаем, что это будет применяться точечно — против тех, до кого легко дотянуться. И вряд ли это будут ипотечники. Потому что отжимать жилье у них в первую очередь станет банк, а не Володин, — со скепсисом добавляет Ксения.
Как это было в Советском союзе
Конфискация имущества как репрессивная мера перекочевала в современную Россию из СССР. Тогда этот процесс назывался экспроприацией, что подразумевало безвозмездное изъятие имущества в пользу государства. Для того, чтобы он запустился, необязательно нужно было совершать какое-либо преступление. С самого своего зарождения Советский Союз проводил политику уничтожения частной собственности. А значит, все имущество, даже честным трудом заработанное, должно было стать общим и шло в коммунистический котел.
Позже изъятие частной собственности было закреплено в советском уголовном праве в качестве наказания. Нюанс в том, что дефиниции были настолько широкими, что позволяли отнимать все имущество без разбора — как то, которое было использовано при совершении преступления (что, собственно, подразумевает конфискация в сегодняшнем российском законодательстве), так и то, что было у человека в личной собственности.
Вспомним знаменитую статью о тунеядстве, по которой судили Иосифа Бродского. По ней всех москвичей, жителей Московской области и ленинградцев, «уклоняющихся от общественно полезного труда и ведущих антиобщественный паразитический образ жизни», не только отправляли в ссылки, но и могли конфисковать у них имущество, якобы нажитое «нечестным путем».
Что говорит закон
Параллели с советским временем в разговоре с «Продолжение следует» проводит и российский адвокат и юрист Иван Павлов, который также вынужден был уехать из страны из-за политического преследования. Он отмечает: конфискация и так применяется в уголовных делах современной России, но сейчас она не является видом наказания. В пользу государства забирают то имущество, которое было использовано при совершении преступления и которое связано с уголовным делом. Например, автомобиль, на котором преступники совершили разбойный налет, как и похищенные деньги, тоже будет подлежать конфискации.
Если говорить о новых статьях, принятых с начала войны (о фейках и «дискредитации» вооруженных сил России), конфискация как возможное наказание за такого рода преступления не предусматривается. Но, по словам Павлова, ничего не мешает властям изменить как особую часть статей, где описывается ответственность, так и общую часть самого УК, где говорится, что такое «конфискация».
— Могут ли они такое сделать? Да, могут написать все что угодно. Будет ли это соответствовать Конституции? Нет, потому что люди искренне выражают свое мнение, это не клевета или недостоверные сведения. У такого мнения нет корыстного мотива, наказание за него несправедливо и неконституционно.
Но поскольку у властей есть в руках все рычаги управления, в том числе те, которые обеспечивают функционирование судебной системы, они легко могут обернуть ситуацию в свою пользу. Силовым способом. Так, как продавливали многие антиправовые и антиконституционные законы, —
заявляет адвокат.
Он также убежден, что с инициативностью депутатов и конвейерной скоростью, с которой штампуются законы последних лет, нововведения долго ждать себя не заставят. Он отмечает, что в первую очередь закон коснется известных личностей, чьи голоса слышны громче всего.
— Это будут показательные процессы. Власти выберут самые громкие имена из числа ярких критиков и отберут все, что у них остается в России. Массовых репрессий не будет, для государства это слишком мелочно и непросто. У них есть задача — напугать. Но как? Здесь власти рассчитывают, что не столько их пропагандистские СМИ разнесут информацию, сколько вполне себе нормальные либеральные, которые вещают из-за рубежа. Это позволит напугать и убедить всех молчать, — добавляет Иван Павлов.
На вопрос, как Вячеслав Володин и госорганы в целом будут определять, навсегда ли уехали граждане и насколько сильный ущерб своими высказываниями они нанесли государству, адвокат заявляет: властям все равно.
— Им не нужно понимать, вернется человек или нет. Если они видят, что тот критикует власть из-за рубежа, вне зависимости от срока, на который он уехал, будут применяться репрессивные меры. Володин считает, что таким образом Российской Федерации наносится репутационный вред. Но одно дело — распространять недостоверные сведения, другое — высказывать свое мнение. Тут он больше беспокоится о себе и о тех персонах, которые представляют нынешний режим, — то есть о Путине и его хунте, —
объясняет Павлов.
В том числе, подчеркивает юрист, такая обеспокоенность прослеживается и в новых принятых законах. Так, например, в законе о дискредитации говорится не о самих вооруженных силах, а об их использовании. Кто использует ВС РФ, кому они подконтрольны? Конечно властям. Что еще раз доказывает, что власти боятся исключительно за свою репутацию.
О том, как будут оценивать тяжесть вреда от высказываний, Иван Павлов также говорит однозначно: никак.
— Сейчас не время для сложных правоприменительных конструкций. Законное регулирование вроде проведения экспертиз или ввода сначала административной ответственности — это слишком трудно. Что бы ни сказал человек, его имущество в любом случае конфискуют, если власти этого захотят, — подчеркивает юрист.
Маргарита ШЕХОВЦОВА
