Что происходит с российским левым движением в России, и зарубцевался ли раскол по поводу войны в Украине?
Акция «Левого блока» в Москве. Фото: страница «Левого блока» «ВКонтакте»
В середине 2011-2012 годах в Сибири возник «Левый блок» – организация левых активистов, которая позже распространилась по всей России. Идея «Левого блока» заключалась в том, чтобы собрать разных активистов в рамках одной организации – без упора на партийную принадлежность и участие в других организациях.
«Мы организуемся по принципу «каждый пришедший – участник». Членство в левой организации или беспартийность не столь важны, когда речь идет о единстве действий. Времени на раздумья нет. Организуйтесь в «Левый Блок» уже сейчас. Выбор очевиден: единство действий или уход в небытие. Пора определиться», – говорилось в манифесте организации.
С годами «Левый блок» разросся до всероссийской организации и давно перестал ассоциироваться с конкретными людьми. У этой организации нет лидера, однако «Продолжение следует» разыскало человека, который стоял у истоков этого движения. Это левый активист Даниил Тяжкун.
Он рассказал о том, как появился «Левый блок», как трансформировалась позиция левых по поводу войны в Украине, за что председатель профсоюза «Курьер» Кирилл Украинцев отправился в тюрьму, и как в сегодняшних реалиях можно отбить товарища у системы.
«Я родом из Северска, это рядом с Томском. Вырос там, получил образование в Томском государственном университете. В 2007 году в Томске возникла организация «Томские социалисты». Поначалу это был просто кружок для изучения марксизма, но позже он оформился в самостоятельное движение. В это время левое движение только развивалось, выстраивалось заново, и было пространство для самых разных инициатив.
«Социалисты Томска» изначально были организацией марксистской. Но Томск – город студентов, и вокруг нас появилось очень много молодёжи, которая придерживается анархистских взглядов. Со временем нас стало слишком много, и мы все уже не умещались в рамках одной идеологии. Мы приняли решение поменять формат организации. Так оформился томский «Левый блок», куда теперь входили и анархисты, и коммунисты.
Такое устройство начало интересовать наших товарищей из других городов, и они взяли наш устав. Как бы сейчас сказали на языке корпоративного менеджмента: франшиза поехала в другие регионы. Это было удобно для всех: полностью автономная организация, не привязанная к конкретному городу, с возможностью создавать фракции по всей стране.
У многих левых есть эта бюрократия: Москва – партийный съезд – центральный комитет. Ничего этого у нас не было. У нас была всеобщая прямая демократия и децентрализация. Все решения принимались самими участниками организации, прямо во время собраний. Никаких центральных органов с особыми полномочиями.
В Томске наша организация смогла добиться многого. Мы, например, выбили зарплаты работникам на подшипниковом заводе – там им задолжали несколько миллионов рублей. Помогали томским студентам избавиться от «балльной системы» в общежитиях (система, при которой студенты получают баллы за дежурства и субботники. Если студенту баллов не хватает, то его не заселяют в положенное ему по закону общежитие – прим.ред.). Эту систему в итоге отменили.
У нас были свои депутаты и в областной, и в городской думе. В 2011 мы пошли на выборы от КПРФ, и один из наших товарищей стал депутатом Томской областной думы пятого созыва. С 2012 года я также был депутатом городской думы, прошёл по партийному списку. С начала десятых годов и до 2018 года у нас был свой офис, депутатская приёмная, где мы собирались. Помещение нам, как депутатам, была обязана предоставлять областная Дума.
Были у нас и «дочерние проекты». Например, студенческий профсоюз, который возглавлял наш товарищ Дмитрий Мун. И если где-то студентов притесняли, то все знали, что сейчас студенты позвонят в профсоюз, и шум будет на весь город. Поэтому власти уже не наглели. Но и забыть этого они не могли.
Мы стали набирать популярность среди обычных жителей Томска. Собственно, поэтому нами и «занялись». Российская власть не терпит никакой самоорганизации.
Она не может допустить, что люди сами могут собираться и решать свои проблемы. Это власть пугает. Уже тогда мы все понимали, насколько прогнила путинская система. Вся гнилая. Без обратной связи с обществом она сама себя сожрёт, но под её обломками мы все можем погибнуть. Вот в чём проблема.
Когда в 2016 году у активистов нашего движения закончились депутатские полномочия, на нас начали давить, поэтому я из Томска уехал. Нам ясно давали понять, что заниматься политикой нам не стоит, ситуация становилась все хуже и хуже.
В целом, так было и по всей стране. Это совпало с общим ухудшением политической обстановки: Путин собирался на третий срок, а против левых начали возбуждать уголовные дела типа дела «Сети» (признана террористической организацией в РФ). Тогда же начались аресты активистов «Народной самообороны» и попытки уничтожить «Левый блок» в Томске.
Дошло до того, что в 2018 году одного из наших товарищей, Максима Шульгина, жестко задержали сотрудники Центра «Э», пытали, прижгли ему руку. Об этом можно прочитать, например, в материалах ТВ2. Это был полный беспредел. Нам всячески давали понять, что наступили новые времена. На активистов «Левого блока» в Томске было в сумме возбуждено четыре уголовных дела, и по сути ячейка в Томске исчезла в том виде, в каком она была.
Сейчас заниматься публичной политикой в России просто невозможно, теперь сложно собираться и тем более проводить какие-либо акции. Кремль использует всю свою силу, чтобы подавить любые зачатки самостоятельности и недовольства. Политики в России нет, но люди остаются, даже несмотря на репрессии. А «Левый блок» теперь существует в распыленном варианте. Хотя он и так был автономным.
В 2014 году была такая репетиция перед 24 февраля. Но это мы все сейчас понимаем, а тогда это не для всех было очевидно. В 2014 были запущены те процессы, которые привели к так называемой «СВО» в феврале 2022 года.
Те события все левые восприняли по-разному. К сожалению, тогда многие левые поддержали, как они это называли, «национально-освободительное движение Донбасса», внешнюю политику Владимира Владимировича и так далее. А какая-то часть тогда говорила: «Да нет, ребята, чума на оба ваших дома! Это все дичь!».
Они не поддерживали ни Путина, ни Порошенко.
Я уверен, что если бы тогда все знали, что будет в 2022 году, то в 2014 они бы себя так не вели. Но тогда, конечно, никто этого не знал. Никто не знал, что это просто репетиция перед большой войной.
Движение тогда очень сильно раскололось. Я видел, как этот раскол ударил по левым. Было очень непросто. Все это очень ослабило левых. Но кое-чему нас 2014 всё-таки научил. Пройдя через этот раскол, через все эти события, многие подошли к 2022 году более подготовленными. В 2022 году Путин уже не смог никого обмануть.
Да, власть в Киеве в 2014 допустила очень много ошибок. Все эти истории с русским языком только сильнее питали сепаратизм на юго-востоке. Но даже самые упоротые сторонники «ЛДНР» в левом движении поняли, к чему все идёт, когда начали один за другим умирать все их низовые командиры, предъявлявшие претензии своим кремлёвским кураторам. То есть последние элементы национально-освободительного движения, которые там были, Кремль устранил сам. 2014 год показал левым, что всё ребята. Всё. Это никакое не национально-освободительное движение. Это империалистическое прокси.
В 2022 году бо́льшая часть левых, подавляющая, даже те, кто раньше поддерживал «ЛДНР», сказали: «Нет, ну это уже слишком. Это too much. Это типичная империалистическая бойня, ничего прогрессивного здесь нет.
Причем эта бойня может еще и закончиться ядерным ударом».
Все понимают, такое поддерживать нельзя. Тем более, когда в это время твоих товарищей везут в тюрьму. Когда уже массовые репрессии. Тут у нас страна в рейх превращается. Пора уже говорить об антифашистском сопротивлении.
У нас в телеграм-канале [Вестник Бури Originals] выходила целая таблица для репрезентации позиций разных левых организаций по всему миру. Позиция по Украине: 90% левых по всему миру не поддерживают так называемую «спецоперацию». Частично поддерживают войну только левые на постсоветском пространстве: КПРФ, РКРП (Российская коммунистическая рабочая партия). То есть даже не все постсоветские левые, а какие-то совсем маргинальные организации, которые просто откололись от общего дискурса и теперь живут в своём мире.
При этом у многих левых, особенно в Латинской Америке и в других странах со своей спецификой, очень сильны «антинатовские» позиции. Да и по всему миру: если левые не поддерживают путинский империализм, то это не значит, что они поддерживаю НАТО. Большинство также не одобряет деятельность НАТО.
На этой войне умирают бедные за интересы богатых. Такой принцип. А богатые организуют военные блоки.
После 24 февраля некоторые левые активисты эмигрировали, кто-то залёг на дно, кто-то отправился в тюрьму. Но абсолютно все поняли, что всё в стране перешло в какое-то новое качество. Мы перешли какую-то черту, и всё изменилось.
Путин, наверное, только сейчас осознаёт, куда он привел страну и свой режим. В какую жопу он влез и затянул туда всех остальных. Он войдёт в историю как человек, который подвёл свою страну. Сам сделал всё, против чего пытался бороться. НАТО теперь едино, как никогда, расширяется на восток, а ракеты до Москвы теперь смогут долететь ещё быстрее, чем раньше.
На поле боя Путин уже проиграл, теперь началась война экономик. Экономика России – сырьевая и сильно зависит от западных технологий. Новых заводов не построено, старые работают кое-как, электроники не хватает. Так режим протянет год, может полтора. Но режим падет, а страна останется. Россия Путина переживёт. Я думаю, что осознание этого сейчас приходит, поэтому они [российские власти] боятся и вымещают свою злобу на оппозиционных активистах, устраивают репрессии. Но и это уже ничего не изменит. РФ, ельцинско-путинский проект, просуществовала 30 лет и подходит к логическому завершению.
Каким будет новый проект – зависит от народа России. Но те принципы низовой самоорганизации, о которых я говорил – они просто необходимы. Без этого мы демократию никогда не построим. Эти принципы будут востребованы, и они будут опираться на трудовые коллективы, общественные организации студенческие, женские, молодёжные организации.
Только большое и самостоятельное гражданское общество может противостоять этой государственной, корпоративной вертикали. Если мы выстроим государство на принципах демократии и самоорганизации – тогда удастся возродить Россию.
Сегодня у Кремля нет образа будущего. А когда режим больше не может мобилизовать общество, объяснить за что идёт война – он обречён. Примерно тоже самое было с позднесоветским обществом. В пропаганду уже никто не верил. Все знали, что КПСС выдыхается, а новых сил, которые могли вдохнуть жизнь в партию, не появилось.
Сейчас тоже самое: все смотрят обращения Путина, все эти левые лозунги, правые лозунги, всю эту постмодернистскую солянку, которую он толкает, но в это уже никто не верит. Это уже так наскучило.
Теперь даже если он будет альтерглобалистом, даже если он скажет, что он коммунист – в это всё равно никто не поверит. Вот в чём проблема. Ничего не сработает.
Именно поэтому, когда в 2014 году некоторые левые стали кричать про «Левый поворот» (смеётся), то сейчас уже все все понимают. Какой «левый поворот», когда громят профсоюзы, а твоих товарищей сажают в тюрьму?
Так было и с моим другом Кириллом Украинцевым. Дело Украинцева было просто вопиющим. Кириллу и его товарищам удалось создать профсоюз «Курьер», который действовал в радикально новых условиях: на фоне общего упадка экономики службы доставки давали огромные прибыли. Особенно прибыль начала расти в условиях пандемии.
Как говорит старая марксистская истина, профсоюзное движение сильно там, где не жёсткий кризис, а небывалый подъём. Появилась отрасль, которая давала самые большие прибыли, и именно там была самая жёсткая эксплуатация работников. В этой среде и появился профсоюз «Курьер».
Кирилл и его товарищи просто предложили удобную форму защиты своих прав: в «Курьере» не было бюрократии, не было иерархии, как в традиционных профсоюзах. Он был очень мобильный и демократичный.
Всё это хорошо работало, потому что они [члены профсоюза] давали курьерам быстрые рекомендации. Быстро всех организовывали через мессенджеры. И добивались успеха.
Что важно для любого крупного сервиса? Его реноме́, его рейтинг, который ставит пользователь.
Потребитель видит: нихера себе, «Delivery Club» держит своих курьеров в положении рабов, а эти люди мне еду приносят. Это же беспредел!
И тогда потребитель просто начинает минусить рейтинги, а от рейтинга зависит прибыль. В условиях олигополии, когда есть «Яндекс» и «Delivery Club», это же для них просто ужас. Если рейтинг упадёт, то человек может начать пользоваться другим сервисом.
И тут два пути для компании: пойти на встречу профсоюзу и удовлетворить его требования или начинать действовать репрессивно. И они действовали сразу двумя способами. Сначала шли на уступки, а потом прессовали профсоюзных активистов. Обычно руками силовиков. Я точно знаю, что начальник службы безопасности «Delivery Club» на прямой трубке с ФСБ. Корпорации и корпоративное государство неразрывно связаны.
Конечно, такое в путинской России никто не будет терпеть. Они боятся, как огня, того, что сами люди буду представлять какую-то силу. От общественного объединения до политического — один шаг. Если ты видишь, что тебя угнетают на работе, а потом еще и государство подключается, то ты понимаешь, что у нас вся эта система несправедлива.
И вот когда профсоюз «Курьер» начал готовиться к новой забастовке – 25 апреля, у Кирилла как раз был день рождения – за ним приехали. Завели на него уголовное дело. Полностью сфабрикованное, по «дадинской статье» (212.1 УК РФ). (Первым человеком, осужденным по этой статье, стол российский политический активист Ильдар Дадин. В 2015 году его признали виновным в «неоднократном нарушении порядка проведения митингов» и отправили в колонию на три года. С тех пор статья 212.1 УК РФ носит название «дадинская», а сам Дадин был признан «узником совести», человеком, который был осуждён за мирное выражение своих политических взглядов – прим. ред).
Профсоюз «Курьер» просто показал, что можно бороться, не имея ни связей, ни денег. Самоорганизация дает свои плоды. Можно бороться за свои права и действовать вместе.
Все понимали, что это полный беспредел. Все понимали, что сегодня это случилось с Кириллом Украинцевым, а завтра это будет с тобой.
Дело Кирилла было сфабриковано, и это объединило всё левое движение. Да, кто-то с кем-то ругался, разные позиции были по каким-то вопросам, но Кирилла поддерживали все. Начали даже подключаться организации из других стран. Крупнейший профсоюз Франции CGT (Confédération générale du travail/Всеобщая конфедерация труда) выпустил заявление в поддержку Кирилла. По всему миру активисты выходили поддержать его.
Очень большая волна поднялась. Мы даже сами не ожидали. И я думаю, что это сработало. Пока он сидел в СИЗО – всё это время шла кампания. Менты думали, что «вот сейчас пошумят две недельки и забудут про Кирилла Украинцева». Но пока Кирилл сидел в тюрьме, кампания не только не останавливалась, а расширялась. Тема шла вперед. Тогда они и решили, что лучше уж выпустить его. Дело и так сфабриковано, статья не тяжкая. Поэтому решили, конечно, не оправдать, а просто отпустить на свободу [с учётом отсиженного].
От редакции: дело Кирилла Украинцева получило широкий общественный резонанс. Об этом на протяжении года писали независимые СМИ. Кроме того, за освобождение Кирилла Украинцева выступили депутаты Госдумы Сергей Обухов и Денис Парфенов, депутат Мосгордумы Евгений Ступин и целый ряд левых организаций и профсоюзов, включая зарубежные. 9 февраля 2023 года председатель профсоюза «Курьер» Кирилл Украинцев вышел на свободу. Суд признал его виновным и назначил ему наказание в виде 1,4 года колонии поселения, хотя прокурор запрашивал для Украинцева 1 год и 6 месяцев. С учётом того, что профсоюзный лидер находился под стражей с апреля 2022 года, ему учли этот срок и освободили в зале суда.
Павел КУЗНЕЦОВ