Получил в глаз, потому что был за мир

Вы читаете текстовую версию Разбора

Пока в России продолжается гуманитарная катастрофа в приграничье, пока сторонники исламского государства снова устраивают акты террора (как это случилось в пятницу в волгоградской ИК-19) Российский МИД обиделся на иностранных журналистов. Мария Захарова посмотрела репортаж итальянского телеканала «Rai 1» из Суджи, занятой ВСУ, и очень возмутилась: как это так зарубежные корреспонденты перед поездкой в Россию не озаботились получением журналистских виз? Не по закону это.

ФСБ действительно возбудила против итальянцев дело о незаконном пересечении границы. Более того, их, а заодно и украинских, и американских журналистов даже собираются объявить в некий международный розыск. Тут, как говорится, сомнительно, но окей: предположим, въезжать на территорию воюющей страны вместе с армией противника – это так себе маршрут. А вот когда журналист Первого канала верхом на танке едет по суверенной территории другой страны вместе с армией вторжения – это другое? Или, может, он, в отличие от итальянцев, всё-таки оформил рабочую визу в украинском МИДе?

Мариуполь оккупирован российскими войсками. И оккупационная администрация выдает аккредитации прикормленным иностранным блогерам из неизвестных изданий типа «анти-шпигель». Подаётся это всё, как жест правдивой правды. Но чем тогда это отличается от Суджи, находящейся, де факто, под контролем ВСУ? Я не пытаюсь тут развести вотэбатизум, но хочется нащупать логику.

Война – это ужас и хаос. Но даже у войны есть свои законы. Они прописаны в гаагских и женевских конвенциях, а также в дополнительных протоколах к ним и других документах. Эти документы составляют нормы международного гуманитарного права. Там, конечно, чёрт ногу сломит. В том смысле, что многие формулировки очень размыты, да и воюющие стороны в ста процентах случаев законы и обычаи войны не соблюдают. Чего стоит одна только Буча, например, или обстрелы мирных городов с обеих сторон. Но, тем не менее, статус журналистов там прописан.

Нужно запомнить два основных понятия – комбатант и некомбатант. Если упрощённо, комбатант – это тот, который пришёл с оружием, у него есть командир и он носит форму. Ополченцы и наёмники – соответственно, тоже комбатанты. И они – законная военная цель. Некомбатанты – непосредственно не воюют, но могут оказывать помощь воюющей стороне. Это, например, медики и военные корреспонденты, которые сопровождают армию. Их отличие от мирных гражданских, которых как бы вообще трогать нельзя, в том, что когда некомбатанты попадают в плен, на них распространяются те же нормы и гарантии, что и на пленных комбатантов. Короче, с точки зрения гуманитарного права, журналист на войне может быть или «некомбатантом», если он туда приехал «на броне» со своей армией – и тогда она и несет за него полную ответственность. Ну или он может быть обычным гражданским, который сам получил аккредитацию, сам добрался и так далее. Есть важная оговорка. Цитируем по сайту Минобороны, между прочим: «Они пользуются защитой в соответствии с Конвенциями и настоящим Протоколом при условии, что они не совершают никаких действий, не совместимых с их статусом гражданских лиц».

То есть, когда погибший военкор Владлен Татарский даже фотографируется с оружием в руках – он перестает быть военкором. И становится законной военной целью. Или вот военкор Стешин тоже сидит с автоматом на фото под заголовком статьи о себе. Более того, когда ему напоминают, что журналист должен быть как бы над схваткой, Стешин отвечает, цитирую: «Эту шизофреническую установку нам внушили в начале 90-х годов люди, которые после распада СССР по новой создавали у нас журналистику. Это были западные консультанты, фонды. И журналистику они нам организовывали в своих интересах».

«Шизофренической установкой» Стешин, видимо, называет нормы международного гуманитарного права… Впрочем, не он один. Писатель Эрнест Хемингуэй приехал на фронт Второй Мировой как военный корреспондент, но в итоге с оружием в руках освобождал парижский отель Ритц. На допросе он соврал, что ничего подобного не было, и это помогло ему избежать трибунала. Якобы потом Хемингуэй бросил фразу: «Когда начнется следующая война, я вытатуирую Женевскую конвенцию у себя на заднице задом наперед, чтобы я мог читать ее в зеркале».

Это, действительно сложный профессиональный и моральный выбор – как оставаться и нужно ли оставаться беспристрастным, когда твоя страна воюет. Напишите, кстати, в комментариях, что об этом думаете. Вот, журналисты, которые пытаются освещать обе стороны – они предатели или профессионалы? В девяностых, например, широко обсуждалось интервью журналистки НТВ Елены Масюк с боевиком Шамилем Басаевым. Он только что совершил теракт в Будённовске, федеральные власти врали, что он не в России и его не достать. И тут бац – появляется его интервью на самом популярном канале. На Масюк тогда даже возбудили дело за недонесение, но потом прекратили из-за отсутствия состава преступления. Журналистка получила премию «ТЭФИ», а через два года была похищена чеченскими боевиками и освобождена за выкуп.

Сейчас в ответ на выпады Маши Захаровой и обвинения в незаконном пересечении границы, канал CNN выпустил заявление. Поскольку их репортер работал в сопровождении ВСУ на оккупированной ВСУ территории, то эта была охраняемая деятельность в соответствии с женевской конвенцией. И да, это работает и в обратную сторону. Когда российские военкоры находятся на оккупированных территориях Украины. Так что кричать, что они у нас, понимаешь, незаконно, а мы у них – по праву русского мира – это бред и непрофессионализм.

С аккредитациями и визами ситуация обстоит ещё запутанней. В российском законе о СМИ есть отдельная статья, посвящённая аккредитации. По ней, редакция должна подавать заявку в «органы местного самоуправления». Ок, а если этих органов нет? Ну, вернее, они были, но вместо них теперь военные, которые на месте контролируют эту территорию. Получается, они тут – власть? И они заведуют аккредитациями?

Расскажу вам личную историю. С самого начала так называемой «русской весны» аккредитацией на подконтрольных сепаратистам территориях востока Украины занимались местные министерства информации. Ну потому что украинские власти там по факту не присутствовали. И до 2015 года аккредитации там давали более-менее всем, даже западным журналистам и российским оппозиционным СМИ. Объясню – без аккредитации работать можно. Но на свой страх и риск. Если попадёшься, то лучшее, что тебя ждет – это депортация. В мае 2015 года как журналист «Новой Газеты» я привычно подал документы на аккредитацию, чтобы собрать материал по малазийскому боингу. И получил отказ. Примерно через месяц я запросил аккредитацию снова. И тут мне уже ответили, что «да, приезжай в Донецк, всё дадим». Вот там на встрече в кафе меня задержали и повезли «на подвал» в местное МГБ. Синяк под глазом на видео – это результат встречи с чекистом, которому не понравился ответ, что я – за мир, а не за «ваших» или «наших».

В общем, потом получать аккредитации на территории так называемых ЛДНР стали только российские государственные СМИ и лояльные зарубежные. Китайцы, например. И это, в принципе, распространенная практика. Информационная война – это тоже война. И мало какой власти захочется, чтобы у нее «в тылу» работала съёмочная группа, которая говорит и показывает не то, что нравится. В мае этого года платформа защиты журналистики при совете Европы заявила о непрозрачности процесса выдачи аккредитаций также и украинскими властями. Комитет по защите журналистов со штаб-квартирой в Нью-Йорке сообщил о случаях, когда СБУ просило военкоров даже проходить проверку на детекторе лжи для получения аккредитации.

Нынешние бои под Курском в очередной раз обнажили проблему коммуникации российского минобороны с, казалось бы, лояльными военкорами. Их так просто не заткнёшь, в аккредитации им не откажешь. Они ж, вроде, «свои». Но при этом – не бубнят победные реляции в стиле Конашенкова, а порой эмоционально косплеят Пригожина.Теперь, кажется, и их власти решили прижать к ногтю. По сообщению канала Незыгарь, признанного недавно иноагентом, в Кремле планируют «жёстко структурировать» работу военкоров. Чтоб никаких там «ситуаций» в информационном поле, а только президент, осматривающий грушевые сады и пятое за день освобождение Суджи. Явно это будет история про жабу и гадюку. Ну а мы – понаблюдаем. Продолжение следует.