Вы читаете текстовую версию видео Разбора
Поросёнок Пётр, который угнал трактор и свалил из Рашки – один из самых известных российских мемов. Он возник в начале нулевых годов из детской книжки, которая изначально не предполагала ничего такого. Там было про то, как поросёнок едет в гости или в магазин. Но мем живёт уже почти 20 лет – и, наверное, небезосновательно. Однако история политических побегов с родины уходит корнями в далёкое прошлое. Почти всегда, за исключением ельцинского десятилетия, отъезд из России за границу рассматривался как политическое преступление. Беглецы не оставались в долгу и рассказывали на Западе всё, что знали о мрачных делах Московии.
В Средневековой Руси у бояр было так называемое «право отъезда». Оно означало, что человек из окружения одного князя мог покинуть его и поехать служить другому князю. Более того, как правило, он сохранял за собой имения, остававшиеся на территории бывшего сюзерена. Разумеется, случались подобные отъезды нечасто – обычно вследствие какого-то серьёзного конфликта. Тем не менее, само существование такого права гарантировало боярству некоторую политическую самостоятельность. Это был формат договорных отношений между князем и его подданными. Он чем-то напоминал европейскую феодальную систему, где у каждого вассала по отношению к своему господину были не только обязанности, но и права.
Но Московское княжество, а потом и царство, когда оно вышло на историческую сцену, стало менять правила игры. Вольности в нём не приветствовались, все подданные – от первого боярина до последнего крестьянина – были для московских царей в равной степени холопами. Поэтому никаких договорных отношений с ними быть не могло, а отъезд к соседнему князю стал рассматриваться не иначе как предательство. Причем не только к враждебному князю, но и к дружественному. А скоро уже и соседних князей не осталось, поскольку все их земли были захвачены Москвой, и отъезжать стало не к кому. Альтернативой Москвы осталась только Литва.
Средневековые диссиденты
Именно в Литву в 1564 году бежал от Ивана Грозного князь Андрей Курбский, которого называют первым русским диссидентом. Курбский был не только талантливым и смелым полководцем. В начале царствования Грозного князь входил в его ближайшее окружение, так называемую «Избранную раду», которая подготовила и провела прогрессивные реформы. Однако затем, как это часто бывает, реформаторы попали в опалу и оказались в застенках. Курбский в то время воевал в Ливонии – был такой регион на территории нынешних стран Балтии. За него московские войска бились сначала с рыцарями, а потом с литовцами, поляками и шведами. Опасаясь разделить судьбу других участников «Избранной рады», князь бежал в Литву. Там Курбскому были рады, он вновь принял участие в войне – но теперь уже на другой стороне, а остаток жизни провел в пожалованном ему королем имении.
Однако известен Курбский не этим, а своей перепиской с Грозным, которая завязалась уже после бегства князя. В ней Курбский упрекает царя, что тот перестал доверять боярам и превратился в деспота. Царь же отвечает, что да, так оно и есть, но это – хорошо и правильно. Довольно любопытное чтение. Рекомендую.
В числе других политэмигрантов, бежавших из Московии в Литву, был, например, первый официальный русский книгопечатник Иван Фёдоров. Который, по его собственным словам, вынужден был уехать из-за преследований со стороны царских слуг и духовенства.
Ортодоксы бегут на Запад
Следующую волну исхода диссидентов мы наблюдаем через 100 лет, в XVII веке. Это были старообрядцы, отказавшихся признать реформы патриарха Никона и подвергавшиеся за это гонениям. Бежали они, понятно, не на католический Запад, а на север страны. Их преследовали и иногда сжигали. Но чаще они сжигали себя сами – запершись в деревянных старообрядческих храмах вместе с десятками единоверцев, в том числе и с детьми. Святые люди.
Некоторая их часть, впрочем, в XVIII веке перебралась в Австрию, где им была гарантирована свобода вероисповедания. Там старообрядцы основали Белокриницкий монастырь, в котором впоследствии у них появился свой епископ. От него берёт своё начало вся старообрядческая иерархия, в том числе и та, которая существует в современной России. В общем, самая консервативная православная церковь сегодня существует лишь благодаря тому, что некоторые её последователи вовремя свалили из богохранимой России на бездуховный Запад.
Ко времени старообрядцев относится и история Григория Котошихина, подьячего посольского приказа – тогдашнего министерства иностранных дел. Ещё на заре своей карьеры он был бит батогами за то, что допустил ошибку в написании царского титула. Возможно, это подорвало его патриотические чувства. Тем не менее, Котошихин ещё долго служил московскому царю, играл важную роль в переговорах с западными соседями, пока в 1664 году не сбежал сначала в Польшу, а потом в Швецию. Шведам он сдал известного ему секретного русского агента и написал для короля пространный труд, описывающий всё внутреннее устройство загадочного Московского царства. Родина постоянно требовала выдачи Котошихина, но безуспешно. Кончил, однако, он плохо: зарезал в пьяной драке хозяина дома, в котором жил, и был за это казнён. А книжка у него получилась хорошая, тоже рекомендую.
Царевича Алексея, сына Петра, наши учебники рисуют сторонником московской старины и противником европейского курса отца. Однако удрал он от папеньки именно в Европу, а конкретно – в Австрию. Потом, правда, русские посланники уговорили царевича вернуться, и кончилось всё тем, что он умер в Петропавловской крепости.
Но настоящий массовый характер бегство за границу по политическим мотивам приняло во второй половине XIX века. С одной стороны, в Европе после многочисленных революций народ стал вольнодумнее. С другой, в России общество тоже эволюционировало, число думающих людей росло, а думать по-прежнему было опасно.
Герцен vs. Ленин
Александр Герцен – первая знаковая фигура в этом ряду. В России он считался умеренным либералом, непосредственно революционной деятельностью не занимался, поэтому и срок за распевание пасквильных песен про государя он получил небольшой: девять месяцев тюрьмы и пять лет ссылки в провинцию. Отсидев, он вернулся в столицу, послужил ни много ни мало в Министерстве внутренних дел, а спустя 12 лет, в 1847 году, уехал за границу и стал оттуда обличать Николая Первого уже всерьёз. Николай обиделся и, когда Герцен попытался продать принадлежащее ему в России имение, тормознул перевод денег. Тогда Александр Иванович пошел к банкиру Ротшильду и продал ему право требования этих средств. Послать Ротшильда Николай уже не смог, поскольку сам искал западное финансирование. Эту историю в своей книге «Былое и думы» Герцен описал в главе «Император Джемс Ротшильд и банкир Николай Романов».
Потом Герцен стал издавать журнал «Колокол». Это было единственное неподцензурное издание о жизни в России, поэтому оно имело бешеный успех. Были налажены нелегальные каналы поставки журнала в страну, по дороге он дорожал в несколько раз. «Колокол» читали при дворе, и даже лично Александр Второй, взошедший на престол после смерти Николая Первого. Иногда во время докладов министров император саркастически замечал, что уже прочитал это у Герцена. Недостатка в анонимных информаторах у «Колокола» не было: пару раз ему сливали даже общеимперский бюджет.
Однако времена менялись: Александр Второй начал либеральные реформы, общество стало свободнее, и нелегальное издание такого рода уже не было востребовано. Теперь, чтобы оставаться на месте, нужно было бежать ещё быстрее. Нужно уже было призывать не к конституционным реформам, а к террору. Но этого Герцен делать не хотел, и звезда его постепенно закатилась.
Именно с либеральных времён Александра Второго в России завелась и так и не проходила до самого 1917 года мода на революционную деятельность. Поэтому политическая эмиграция стала весьма популярным занятием. Считается, что с момента выхода первого «Колокола» и до революции 1917 в Европе издавалось около 300 русскоязычных революционных газет и действовало более сотни политических партий.
Понятно, что руководство всеми нелегальными партиями тоже осуществлялось именно из-за границы, куда перебрались их лидеры. Правда, в начале XX века и в самой России существовало множество легальных партий на любой вкус – от социалистов и либералов до черносотенцев. Поэтому в эмиграции оказывались только самые бескомпромиссные революционеры.
«Душою я с вами, на каторге в Сибири, а телом здесь – в гостинице в Цюрихе».
Хорошая цитата. Жаль, что ненастоящая – не писал Ленин ничего такого.
Государство террора
Когда в России случилась Февральская революция, все или почти все эмигранты поспешили домой. Но ненадолго – меньше чем через год, в октябре, ко власти пришли большевики и практически сразу развязали террор против своих врагов – то есть против всех остальных. Правда, бежали от большевиков не только за границу, но и в Южную Россию, на Дон, в регионы, которые ещё несколько лет контролировались белыми. А уже оттуда в 1920 году вместе с эвакуирующимися войсками навсегда покидали Россию, отправляясь на пароходах в Константинополь, ныне Стамбул.
С 1922 года побег за границу стал в Советской России уголовным преступлением, за которое полагался расстрел с конфискацией имущества. Тем не менее, в 1922 году большевики сделали исключение из этого правила, по собственной инициативе выслав из страны на нескольких пароходах более двухсот представителей интеллигенции. Они вошли в историю под названием «философские пароходы», поскольку в вынужденную эмиграцию отправились и многие видные российские философы.
«Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно»,
– открыто заявил по этому поводу Лев Троцкий.
Высланным, конечно, сильно повезло – вряд ли большинство из них сумели бы пережить сталинские репрессии. Троцкого, кстати, тоже выслали через шесть лет. Но на этом гуманизм советской власти закончился. Побоявшись убивать Троцкого сразу, Сталин смог достать его только в 1940 году, и то в Мексике.
Да, у НКВД были специальные агенты, которые охотились за уехавшими вольнодумцами по всему миру. При этом одновременно Сталин пытался вернуть в СССР уехавших деятелей культуры, что должно было поднять престиж страны советов в Европе. Например, он добился возвращения Максима Горького, который изначально критиковал большевиков, в 1921 году уехал из СССР, обосновался и жил на вилле в Италии.
Возвратившиеся попадали в золотую клетку – их осыпали наградами, но творить они могли только в правильном направлении. Правда, и золотая клетка доставалась не всем. Вернувшаяся из Франции Марина Цветаева, например, повесилась после ареста мужа и дочери.
Эмигрировать из СССР было практически невозможно. Если кого и выпускали по необходимости, то в заложниках оставались семьи. Например, личный секретарь Сталина Борис Бажанов, задумавший бежать из СССР, пытался организовать командировку за границу одновременно себе и своей возлюбленной. Но двоих одновременно не выпускали – ему пришлось выбирать между любовью и свободой. Он выбрал последнее и издал за границей прекрасные мемуары. Тоже очень рекомендую.
Предательство Европы
Мрачной страницей в истории эмиграции стал 1945 год, когда советские войска захватили Восточную Европу, и жившие там противники СССР попали в руки чекистов. Многие пытались бежать на территорию, оккупированную союзниками. Но союзники пообещали Сталину выдавать бывших советских граждан, а заодно и тех, кто никогда гражданами СССР не был. Один из самых известных эпизодов – выдача как сорока тысяч казаков, воевавших на стороне нацистов, и членов их семей, бежавших с Дона при отступлении немцев. Казаки сдались англичанам но, узнав, что их хотят выдать советам, отказывались грузиться в машины. Союзники загоняли их штыками и пулемётами. В эмигрантской среде это событие стало известно как «Бойня в Лиенце» или «Великое предательство». Можно сказать, что этих людей не жалко, потому что они воевали на стороне Гитлера. Однако законы войны защищают права солдат, сдавшихся в плен. Их нельзя наказывать, если только они не совершали военных преступлений. Выданные же союзниками казаки были отправлены в лагеря, а их командиры – казнены за измену родине. Хотя большинство из них советскими гражданами никогда не были.
Железный занавес
После войны политическая эмиграция по-прежнему оставалась крайне редким явлением. Хотя с середины 1960-х был разрешён выезд из страны по приглашению родственников – и кто-то уезжал так в основном в направлении Израиля, но массовой эмиграции не наблюдалось. Оставить родину удавалось лишь перебежчикам, то есть перешедшим на другую сторону советским шпионам и так называемым невозвращенцам. Это были люди, легально выехавшие из СССР и отказавшиеся возвращаться. Таким образом за границей оставались некоторые деятели культуры и даже помощник генсека ООН Аркадий Шевченко.
Хотя, опять же, от некоторых сограждан родина сама отказывалась в добровольном порядке. В 1974 году был лишён гражданства и выслан за границу писатель Александр Солженицын. Поводом стала публикация за границей его книги «Архипелаг ГУЛАГ». Часть руководителей КПСС хотела посадить писателя, но сажать лауреата Нобелевской премии в вегетарианские брежневские времена было уже чересчур. В итоге его арестовали, вручили авиабилет в ФРГ и посадили в самолет.
Популярность на Западе, видимо, спасла и Иосифа Бродского. В 1972 году ему предложили на выбор эмиграцию в Израиль или тюрьму в СССР. Он тоже выбрал свободу.
А потом Советский Союз рухнул, и с 1992 года граждане России получили возможность свободно покидать родину. Правда, эта свобода, как и многие другие, оказалась нужна далеко не всем. Загранпаспорта, по разным данным, имеют от 14 % до 30 % наших соотечественников.
Сколько наших с вами соотечественников уехало за эти без малого два года, прошедшие после начала вторжения в Украину, вам сегодня никто не скажет. Нет таких официальных цифр. Одни подсчёты говорят о пятистах тысячах, другие – о миллионе. Вернутся ли они в Россию? Большой вопрос. Вон спикер ГосДумы Вячеслав Володин открыто говорит, что все уехавшие – предатели, которых тут не ждут. И как-то не чувствуется в этих словах никакой примирительной интонации.
И я не буду, просто не считаю себя в праве повторять все эти банальности про то, что уехали лучшие умы или какой-то там золотой генофонд. Ведь разве среди оставшихся умных и талантливых мало? Нет, конечно же, нет. Я скажу про другое. Скажу про то, что спикеру Володину нужно оглянуться и посмотреть на историю. Хочется ему того или нет, но Россия – это давно не страна удельных князей, которые распоряжаются людьми, как холопами. Более того, весь мир уже совсем не таков, каким он был еще 100 лет назад. Границы как институция отмирают, человек будущего будет жить, не зная границ, и даже, пусть это пока и пугает, но – не определяя себя через гражданство. Собственно, уже сейчас именно так живут многие профессиональные корпорации. Айтишники, как вы знаете, – это граждане мира. Многие коллаборации художников организованы отнюдь не по национальному принципу, и там, например, спокойно работают вместе украинцы и русские, азербайджанцы и армяне. Потому что друг для друга они, прежде всего, коллеги, единомышленники, а не граждане враждующих государств.
Границы умирают, как и институт государства тоже ещё потрепыхается немного – и умрёт. А что же останется? А останутся люди, живые, неравнодушные, открытые миру люди. Останутся наши дети, которые будут жить без войн. И для которых продолжение следует.
