Частичная мобилизация, проведённая осенью прошлого года, хотя, кажется, не сыграла существенной роли на фронтах, но уже ударила по российскому тылу. Пока оставшаяся без заграничного оборудования промышленность рапортует о нехватке сырья и мощностей, второй столп российской экономики – сельское хозяйство – столкнулось с небывалой проблемой, которая ставит под вопрос весь урожай-2023.
Наряду с комплектующими для техники, в крестьянско-фермерских хозяйствах пропало самое главное – люди. Ценные кадры – трактористы, водители и комбайнёры – были призваны в зону СВО, из-за чего огромные посевные площади остались без мужика.
На данный момент никто не публикует открытую информацию о количестве мобилизованных специалистов сельского хозяйства – по российскому закону вообще говорить о таких цифрах преступно. Но еще октябре 2022 года руководитель Ассоциации фермерских, подсобных хозяйств и кооперативов Ленинградской области Михаил Шконда в интервью РБК заявил, что частичная мобилизация поставила «вопрос о существовании фермерских хозяйств как таковых».
Чтобы выяснить, насколько критична ситуация и что ждёт российское сельское хозяйство, наш корреспондент отправился в Зауралье.
Лебяжье
Рабочий посёлок встречает грандиозными руинами, из далека похожими на какой-то древний замок или остатки былой высокоразвитой цивилизации – это бывший лебяжеский элеватор. В советское время такие громады в огромном количестве строились вдоль всего Транссиба. Именно сюда стекалась продукция всех окрестных колхозов и совхозов, и уже отсюда в товарняках её увозили в зернохранилища. Зерно растекалось по России, по Союзу, по миру…
Однако пережить кончину СССР этому венцу советской инженерной мысли так и не довелось. Железнодорожные подъездные пути во времена безденежья 90-х оказались обрезаны и сданы в металлолом. Некогда хорошая грунтовка, по которой к терминалу каждый год приходили десятки и сотни зерновозов, сегодня упирается в прочно прикипевшие ржавчиной ворота, навсегда закрывшиеся в конце девяностых. А длинная аллея по ту сторону уже превратилась в непролазную чащу, издалека напоминающую первобытный лес.
Сам посёлок, стоящий на железнодорожной линии, раньше считался рабочим, но с закрытием элеватора обеднел, превратился всего лишь в полустанок, где за окнами пролетающих мимо поездов течёт своя серая монотонная жизнь. Населённое преимущественно пенсионерами, бывшими работниками железной дороги и местного хозяйства, Лебяжье производит довольно удручающее впечатление.
Центром жизни посёлка сегодня является небольшой базарчик, где на полупустых прилавках ещё парящее свежее мясо соседствует с дешёвой, пошитой где-то в Китае военной формой. К удивлению, именно демисезонный милитари-стайл пользуется у местных большим спросом – куда даже бОльшим, свежее мясо («460 рублей кило! Дорого», – морщатся местные). По словам местных, средняя зарплата в посёлке уже несколько лет держится на уровне 10-12 тысяч рублей. Редкие счастливчики, работающие в окрестных фермерских хозяйствах и получающие 20- 25 тысяч, здесь считаются зажиточными. А тут – новая напасть.
Зачем такая бронь?
С главой одного из здешних фермерских хозяйств, Азаматом Ильнусовичем, я встретился на площади у рынка. Из видавшего виды внедорожника вышел крепкий улыбающийся мужчина восточной наружности лет 55-60 лет.
Записав его монолог, я решил изменить ему в тексте имя. Мне кажется, он наговорил себе на статью. И ещё я понял: он словно бы ждал этого разговора, столько всего у него накипело.
– Здесь недалеко посёлок, Головное. Оттуда троих по осени забрали. Двух механизаторов и работягу. Работягу месяц назад привезли, похоронили. Весь в осколках, там и спина, и голова… А где те двое? Непонятно… Живы – не живы? Вернутся – не вернутся? Но сейчас работать некому. Сначала были слухи, что забирают на полгода. Мы думали, что к посевной они должны успеть. А когда время пришло, хватились – а механизаторов нет… Теперь выкручиваемся, как можем, друг у друга переманиваем. Но из-за того, что этих двоих забрали, мне в этом году посевные площади уже пришлось сократить процентов на 30. Несём убытки, и мы, и государство. Но дело даже не в убытках. Землю жалко! С землёй так нельзя. Если один год её не обрабатываешь, то ещё нормально, на следующий год там только трава будет, для обработки в два раза больше сил и времени придется потратить. Но если её забросить на два или три года? Она слежится, загрубеет, кустарником порастет, а с ним геморроя потом…
Хрен знает, насколько это всё продлится. А как теперь спланируешь будущее? В прошлом году у меня было восемь трактористов, теперь шесть. Что, если завтра ещё этих выдернут? Я звоню военкому, говорю: слушай, товарищ дорогой, я хочу направить тебе список тех, кому нужна бронь. Он мне сразу: бронь не распространяется до 35 лет. Я говорю: хорошо, у меня там два человека набирается, которые 35 лет и выше…
Я спрашиваю: есть гарантия, что их не заберут? Он говорит: нет. Все равно, если понадобится, говорит, завтра, и после тридцатипятилетия загребут, вот и всё…Ну и на..й такая бронь нужна?
Когда наших мужиков забирали, они плакали. За что идут, они не понимают, и идут туда без настроения. Никто из них не понимает, но раз они безграмотные, как гвоздики, то они и не знают, как свалить. Их и гребут. С НАТО они воюют, бл*ть… Согласен, если с НАТО, то и я сам готов всё бросить и поехать воевать… А на Украине-то мы что забыли? С кем воюем? Хорошо, Донецк-Луганск защищаем, но под Киевом-то мы что делали? Что в Херсоне, что на Запорожье забыли? – Задался риторическим вопросом аграрий и совсем перестал сдерживать эмоции.
На беду, вместе с геополитическими аномалиями, в Зауралье пришли и климатические. По словам фермера, в последние годы климат стал более засушливым. В Лебяжьвском и ряде других районов начали высыхать озера. В Лебяжьем это видно невооруженным глазом: множество озёр, благодаря которым поселок и получил свое название – мелеют буквально на глазах. От прошлогоднего камыша до зеркала воды на несколько метров обнажилось дно.
По словам фермера, нехватка воды вкупе с возросшей среднегодовой температурой уже начинает сказываться на посевах:
– Дождей стало мало, в прошлом и позапрошлом годах много зерна погорело. Вот и считай: если в этом году на треть меньше посеяли, да если сушь будет стоять, как в те годы, чего тогда соберём? И так тяжко и помощи никакой, так ещё государство любимое палки в колёса вставляет! В начале апреля Лисовский (Сергей Лисовский – депутат Госдумы от Курганской области, член комитета по аграрным вопросам – прим. ред.) на совещание приезжал, сказал: из-за санкций запрета на продажу нет, но есть запрет на вывоз. А ведь мы ещё прошлогодние запасы не распродали! Значит, цена в этом году будет копеешной.
Женщин на трактора
Но как так случилось, что зерно не продали? И насколько ситуация в хозяйстве Азамата Ильнусовича в целом отвечает происходящему в отрасли? Этот вопрос мы решили задать настоящему гранду от сельского хозяйства, известному курганскому фермеру, директору сельхозпредприятия «Галкинское», сопредседателю движения «Федеральный сельсовет» Василию Мельниченко. В своих оценках происходящего наш собеседник оказался далёк от оптимизма:
– Я вам скажу, не умаляя важности солдата: ценность комбайнёра в период уборки, я думаю, в масштабах государства значительно выше. Поэтому на них должна быть бронь. Даже до этой «специальной командировки», на селе их и так не хватало. А теперь?
Допустим, если у вас работает четыре механизатора, изъятие двух означает полную катастрофу. Без них во время вы не успеете ни посеять, ни убрать. Почему-то этого никто не учитывает.
Для сравнения Василий Александрович приводит события 80-ти летней давности, период Великой Отечественной Войны:
– Тогда работали женщины, и сейчас мы подходим к такому периоду, когда нам, скорее всего, придётся сажать на тракторы и экскаваторы женщин. Но хуже всего даже не это – а то, что зерно будет невостребованным. На сегодняшний день у нас провал экспорта зерна. И это только по нашей вине, по глупости наших руководителей. Уже осенью именно это окажется сильным ударом по всей отрасли. Бессмысленность посевов! Понимаете? Какой смысл работать, если я гарантированно получу убыток? В особенности не будет смысла работать на Урале – и далее на восток. И сибирский крестьянин, и уральский крестьянин – все Приуралье, из-за того, что мы далеки от портов, мы не сможем даже по себестоимости продавать своё зерно. На мировом рынке оно будет абсолютно не востребовано, даже если отдавать кому-то даром. Его попросту никто не будет забирать, потому что это для этого нужно будет тратить свои ресурсы на хранение, на перевозку. Если брать Китай: логистики туда нет, а при использовании имеющейся затраты будут такие, что гнать в Китай зерно кораблями из Франции выходит дешевле, чем везти от нас по железной дороге.
Территории решили обезлюдить
Но как же в таком случае быть крестьянско-фермерским хозяйствам на Урале? – ужаснулся я и задал этот вопрос Мельниченко:
– В нынешних условиях никак. Выкручиваться, пока есть силы, и потихоньку готовиться к самоликвидации. У нас с 90-х – начала 2000-х уже нету развития как такового. На селе при Путине уже закрыли тысячи школ, домов Культуры и больниц. Не на Украине, а здесь в России вот, русских школ закрыли. Просто государство решило, что эти территории надо обезлюдеть. Минсельхоз зарабатывает на зерновых сделках, но в селе этих средств не видят. (с 1 июля 2022 по 17 апреля 2023 Россия отгрузила на экспорт 47.8 млн тонн зерна против 38.1 в 2021-м – прим. А.Т.)
Я всегда спрашиваю: что, вы нам платите гордостью за державу? Дайте денег хоть немножко!
Поэтому претензии, что вот с зерном будет плохо, что забрали тракториста – Кремль вообще не учитывает. Это вообще не его дело, а военкомату любому намного проще приехать забрать безропотных людей из села, которые не будут протестовать. Крестьяне – как дети малые, их нельзя ни обманывать, ни обижать.
Но государство решило заняться другими делами, более, как они считают, важными…То, что сейчас происходит, это предсмертный крик села.
Андрей ТЕРЕЩЕНКО
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- Telegram
