История Димы Иванова, администратора канала «Протестный МГУ» – повседневного героя, растоптанного родиной
Фото: «Протестный МГУ»
7 марта судья Тимирязевского суда Москвы Дарья Пугачёва – миловидная, хрупкая блондинка в просторной чёрной судейской мантии – под флагом и гербом Российской Федерации зачитала приговор.
«Иванова Дмитрия Александровича признать виновным в совершении преступления, предусмотренного пунктом «д» части 2 статьи 207.3, и назначить ему наказание в виде лишения свободы на срок восемь лет шесть месяцев».
Диме Иванову – 23 года. Он работал в институте системного программирования РАН, готовился защищать диплом на факультете вычислительной математики и кибернетики МГУ, но сразу после последнего экзамена был задержан за фейки о российской армии в своём телеграм-канале. Диплом он так и не получил.
«Доводы стороны защиты, фактически сводятся к выражению недоверия содержанию официальной позиции Министерства обороны РФ, а также Министерства иностранных дел РФ, – говорится в приговоре, написанном судьей Пугачёвой. – Оценка достоверности сведений, сообщенных официальными представителями… не сможет обеспечить реализацию конституционного принципа поддержания доверия граждан к закону и действиям государства».
К январю 2023 года число уголовных дел по статье о фейках о российской армии приблизилось к 200. За каждым приговором – судьба человека.
«Продолжение следует» рассказывает историю Димы Иванова, который хотел заниматься наукой и помогать людям – но не хотел верить словам Василия Небензи, Сергея Лаврова и Игоря Конашенкова, и теперь 8,5 лет – треть прожитой им жизни – он проведет в колонии.
Дима Иванов родился в Москве за четыре месяца до прихода Путина к власти – 5 августа 1999 года. «Он родился с потребностью к свободе. Я как Чехов, который выдавливал из себя по капле раба, а Мите не надо было выдавливать из себя раба. Он родился свободным», – говорит Елена Игоревна Стромская, мама Дмитрия.
Отец Димы критиковал правительство; дед, отставной военный, постоянно смотрел эфиры журналистки Юлии Латыниной, а, выпив, включал песню «Рабфака» «Наш дурдом голосует за Путина». «Мои родители и я всегда жили с фигой в кармане, но, естественно, ни на какие открытые противостояния мы не шли. Видимо, на Мите это и выстрелило», – рассказывает Елена Игоревна.
Дима учился в школе №1434. «Бывает такое: отличник с плохим поведением, – говорит Юля Королевич, близкая подруга Иванова, которая училась с ним в одном классе. – А плохое поведение у него было не такое типичное, как у мальчиков, которые стёкла бьют и девочек лапают – нет. Он просто любил поругаться с классной руководительницей из-за школьных распорядков. Он постоянно ругался с нашим завучем, потому что она требовала определённый формат школьной формы, а ему это не нравилось, он был не согласен с такими рамками. И главное, что во всех спорах он всегда выходил победителем».
После восьмого Дима перешел в профильный физико-математический класс. Часть предметов в физмате вели преподаватели из МГУ или других вузов. Андрей Строганов из МИРЭА учил Диму информатике – сейчас он работает в IT-компании, куда ушел из вуза через несколько месяцев после начала «спецоперации». «Андрей Валентинович оказал очень большое влияние на развитие Димы, потому что он привил ему любовь к тому, в чём он разбирался, и очень хорошо все объяснял», – говорит Королевич. Субботними вечерами Дима засиживался на его факультативных занятиях по программированию, решая олимпиадные задачи, пока их не выгонял школьный охранник.
По выходным Строганов и его ученики, в том числе бывшие, собирались на велозаезды по Москве и ближнему Подмосковью. «У нас был заезд и на 130 километров. С утра в субботу встречаетесь и возвращаетесь часа в два ночи, – рассказывает сам Строганов. – Это всегда был такой хардкор: мы едем, чтобы было тяжело, чтобы устать… Возвращаешься по парку, больше не можешь, падаешь в траву, лежите 20 минут». Иванов, который с детства любил кататься на велосипеде, старался всегда приходить на велозаезды. Обсуждение олимпиадных задач по физике и математике вместе с шутками о политике – так Королевич вспоминает атмосферу тех встреч.
2 марта 2017 года Алексей Навальный выпустил расследование «Он вам не Димон» про экс-премьера Дмитрия Медведева. После выхода фильма по всей России прошли крупные митинги, на которые массово выходили школьники и студенты. «Когда я был в 11-ом классе, мой знакомый из школьной тусовки на год старше меня (то есть уже студент на тот момент) рассказал после митинга 26 марта 2017-го, как сходил туда и как его задержали, – вспоминал Дима в одном из писем из СИЗО. – Меня эта история возмутила и показалась немного странной: на митингах задерживают, конечно, но не должны хватать тех, кто просто тихо пришел посмотреть! Короче, на второй митинг 12 июня я пошёл посмотреть с парой одноклассников, и меня задержали. Вот это был такой культурный шок».
Фотографию с первого задержания – селфи из автозака – Дима скинул в чат друзьям по велозаездам, а потом поставил на аватарку в социальных сетях. После задержания Иванова доставили в ОВД «Аэропорт», откуда его пришлось забирать матери – на тот момент он был несовершеннолетним. «Митя, тебя же в тюрьму посадят. Ты же умрёшь там, с тобой случится что-то ужасное, – вспоминает мама разговор с сыном по дороге к метро из ОВД. – Но он уже хотел быть независимым. Говорил, что надо бороться за свои права, и что если бы на митинги выходили не 10 тысяч, а 100 тысяч, ничего с этим сделать было бы нельзя, и что ситуация бы переломилась».
Первый административный арест у Димы произошел через три года после первого задержания – 3 августа 2020 года. Поводом стали препирательства с полицейским у ОВД «Хамовники» – туда Дима с другими активистами приехал, чтобы поддержать знакомых, задержанных на митинге 1 августа в поддержку Сергея Фургала. Из отдела вышел сотрудник, указал на пакет рядом с ОВД и потребовал его убрать. Дима начал доказывать полицейскому, что они не обязаны выполнять его требование. В итоге его задержали, а после суд назначил ему 13 суток ареста. «Дима не мог позволить себе просто прогнуться и выполнить незаконное требование сотрудника полиции. Он готов был жертвовать собой ради принципов и идей», – рассказывала подруга Димы, задержанная вместе с ним в тот вечер.
«Это хорошим тоном среди пикетчиков считалось. Допустим, полицейский попросил показать паспорт. Нужно, чтобы он представился, чтобы он назвал причину, зачем ему нужен паспорт», – говорит Лена Моргунова, хорошая знакомая Димы. Под пикетчиками она имеет в виду компанию молодых людей – в основном студентов – чьё участие в протесте началось с акций Навального после фильма «Он вам не Димон», продолжилось митингами против пенсионной реформы, объявленной в сентябре 2018 года – и оформилось в бессрочный протест. Сами себя они называли «Бессрочкой».
Дима присоединился к «Бессрочке» на второй день после её начала – 11 сентября 2018 года. Тогда он заночевал с бессрочниками у памятника Сергею Рахманинову на Страстном бульваре. В этой компании были люди разных взглядов – правые и левые, националисты и либералы, империалисты и анархисты. Там была Ольга Мисик, читавшая Конституцию перед сотрудниками ОМОНа на одном из митингов, Ваня Воробьевский, сын православного журналиста и блогера Юрия Воробьевского, ходивший на «Русские марши» Сергей Запольнов… «Нас объединяло только то, что мы верили в Прекрасную Россию Будущего и строили её, – вспоминает Мисик, – но вот её видение у каждого было своим».
Многие нашли в «Бессрочке» друзей и товарищей. «Как у Тараса Бульбы: «Нет уз святее товарищества!»», – говорит Лена Моргунова. Они засиживались в Макдоналдсе, пили в барах, тусили друг у друга на дачах в Подмосковье, где варили макароны в чайнике, пытались спать на стекловате и грелись у камина, используя для розжига страницы административных протоколов. Как вспоминает друг Иванова Глеб Соколов, Дима во время таких поездок проявлял чудеса домоводства: восстанавливал электричество, рубил дрова. «Люди уважали Диму и тянулись к нему, чувствовали рядом с ним себя хорошо. Он излучал силу и спокойствие своим поведением, своим взглядом. Когда мы находились с Димой, было ощущение, что он никого не даст в обиду. Не как батя – скорее, очень хороший товарищ и друг», – говорит участник тех событий Фёдор Протащик.
Вечерами на подмосковных дачах ребята говорили о политике, математике, истории, гражданском сопротивлении, возможности построения справедливого общества и анархии. Слушали музыку, играли в футбол, в «правду или действие».
Как-то в качестве «действия» Ване Воробьевскому выпало позвонить дознавателю, который вел административное дело кого-то из ребят. Воробьевский сказал дознавателю, что у него есть задолженность за услугу «секс по телефону».
Тот, не поняв, что это пранк, серьёзным голосом отвечал: «Вы чего, у меня все нормально “с этим делом!”».
Разные политические взгляды не мешали ребятам дружить – над позицией друг друга иронизировали, но не ссорились из-за неё. На фото с одной из тусовок на даче Оля Мисик, завернутая в имперский флаг, как Георгий Победоносец, в шутку закалывает сына православного публициста Ваню Воробьевского, позирующего в образе змея, завернутого в радужный флаг ЛГБТ. «Споры о политической позиции быстро всем надоели, все прекрасно знали, что взгляды разные, это не было объединяющим фактором. Объединяющим фактором был общий повод для недовольства. Совершенно противоположные политические взгляды постоянно иронически обыгрывались, и всем было комфортно», – вспоминает Глеб Соколов. Один из участников компании, Арсений Шипеленко, когда пел под гитару песню Ляписа Трубецкого «12 обезьян», произносил строки «Для тебя борьба как карнавал, ты искал свободу без границ, ты на баррикадах пел и танцевал», но пропускал слова про латинский коммунизм, потому что у него были антикоммунистические взгляды. «При этом все понимали, о чем он молчит. Все знали слова и понимали, почему он это пропускает», – говорит Соколов.
«Одно из правил “Бессрочки”: если ты к чему-то призываешь, то ты сам должен это делать, – вспоминает одна из участниц, – поэтому все митинги, на которые Дима Иванов призывал выходить, он выходил сам. В остальном мы были просто компания друзей: встречались, шутили». Бессрочники устраивали акции в поддержку фигурантов политических уголовных дел, клеили на будку охранника Генпрокуратуры плакаты и прокладки, «хоронили свободу собраний» – ложились в чёрных мешках для трупов на брусчатку Красной площади, забрасывали здание ФСБ на Лубянке куриными яйцами.
«Пока к ним присматриваются, – говорила про «Бессрочку» в ноябре 2018 года правозащитница Алла Фролова в беседе с «ОВД-Инфо». – Им хотят показать: “Хватит бегать тут по бульварам, сидите дома, либо будете сидеть в спецприёмнике”». «К ним всё больше и больше интереса. Они им интересны больше как звездочки на погонах. Что-то типа «Нового величия». Они могут собирать всякую информацию, кто они и с чем их едят, чтобы потом сделать подобное уголовное дело» – рассказывал в том же материале «ОВД-Инфо» правозащитник Александр Миронов. «Впечатление было, что за ними толпами ходят сотрудники центра «Э», что они всё время находятся в приключениях», – описывает свое впечатление от «Бессрочки» политик и математик Михаил Лобанов, хороший знакомый Димы.
Как минимум два десятка сотрудников центра по борьбе с экстремизмом, или центра «Э», Дима Иванов знал в лицо, – один из них Алексей О. (фамилия известна редакции). Телеграм-канал «Протестный МГУ» Дима анонимно вел с лета 2018 года. 16 декабря того же года он приехал к зданию ФСБ на Лубянке освещать акцию в поддержку фигурантов дел «Сети» и «Нового величия». Перед началом акции он сфотографировал О., после чего его схватили омоновцы и отвели в пустой автозак. От Димы потребовали удалить фотографии – он отказывался. Его стали избивать и угрожать изнасилованием, требуя сказать пароль от телефона – он не сказал. В итоге ему разбили телефон, отвезли в отдел полиции, составили административный протокол, а после отпустили.
В одном из своих нынешних писем из СИЗО он говорит, что тот случай с О. стал для него важным событием, которое запомнилось ему «надолго и подтолкнуло к ряду важных выводов; прежде всего – к отказу от конспирации». «Огласка – это не просто хайп, а наш с вами способ защиты от беззакония и беспредела». В тот день Дима приехал домой, завел новый телеграм-канал с аналогичным названием и в первом – на этот раз публичном – посте описал всё то, что с ним случилось на Лубянке. «Я, конечно, столкнулся с беззаконием не впервые, но такой ад до этого видел только на страницах «Новой газеты» и в статьях «Медиазоны»», – писал Дима. Его пост собрал почти 120 тысяч просмотров. Дима попал в заголовки новостей независимых СМИ. С этого момент он стал узнаваемым московским активистом.
Другой «эшник», которого Дима знал в лицо – Олег К. (фамилия известна редакции). Однажды он случайно встретил его на велопрогулке с Андреем Строгановым в Ново-Переделкино. Тогда у Иванова и К. состоялся почти дружеский смол ток: «Ну Дим, привет». – «Привет, Олег, че ты тут делаешь?». – «За тобой слежу». Иванов встречал его на всех крупных акциях. Как рассказывает один из друзей Димы, именно Олег К. на одном из митингов угрожал Иванову возбуждением уголовного дела по «дадинской» статье.
Сейчас, когда разговор заходит про бессрочный протест, участники тех событий очень внимательно подбирают слова, чтобы не подставить тех, кто входил в «Бессрочку». Угроза уголовного преследования, как это было с фигурантами дела «Нового величия» – когда из чата по интересам слепили преступную группу – стала реальной.
«Бессрочка» перестала существовать ещё летом 2020 года, но дружеские связи сохранились.
Рассорило друзей 24 февраля 2022 года. «Неожиданно главным врагом для каких-то наших друзей перестал быть Путин — и стали украинцы. Тут наши пути и разошлись», – говорит Оля Мисик.
Сергей Запольнов, Ваня Воробьевский, Арсений Шипеленко отправились воевать в Украину. По словам Оли Мисик, для неё это стало шоком: «Они всегда говорили, что их националистические убеждения – это шутки, такая постирония. Оказалось, что нет. И для меня, и для Димы это было абсолютно неприемлемо, и мы разорвали с этими ребятами все связи».
8 сентября Сергей Запольнов погиб под Лиманом: машину, в которой он ехал, сожгли из реактивного огнемёта – все находившиеся внутри сгорели. 22-летнего парня хоронили в закрытом гробу – точнее, хоронили то, что от него осталось. «Родился орком – защищай Мордор», – так звучит посмертный статус Сергея Запольнова в Telegram.
«Серёга был моложе меня. Люди в таком возрасте не должны умирать. Просто не должны, – пишет Дима в письме из СИЗО. – Я вспоминал, как он делился своими идеями, планами, мечтами, я думал о том, сколько всего он не успел. Я вспоминал, как мы дежурили сутки у ворот сборного пункта, ловили прохожих и пытались узнать хоть что-то, когда его похитили из дома и призвали в армию одним днём. Прошло всего полтора года, и он пошел в эту армию сам, отдав ей жизнь. За несколько месяцев до этого, в июле прошлого года, он пришел поддержать меня на суде, хотя и не разделял моего отношения к происходящему – весной он пытался убедить меня, что “всё не так однозначно”. Влияние тех, кто убедил в этом его самого, перевесило, и он совершил страшную ошибку, ценой которой стала его жизнь. Но я не считаю, что существуют ошибки, за которые надо платить жизнью, в мою систему ценностей это не укладывается, и от этого мне больно».
Как вспоминает Глеб Соколов, на тусовках «бессрочников» Ваня Воробьевский пел под гитару песню Lumen «Гореть», которая начинается со строк «Зачем кричать, когда никто не слышит, о чём мы говорим?». «Когда я её теперь слушаю, она у меня вызывает ассоциации с Олей Мисик и Ваней Воробьевским – о том, что между ними сейчас происходит. Взаимная ненависть после того, как они были очень близкими людьми».
Параллельно с участием в протесте Дима учился на факультете вычислительной математики и кибернетики МГУ – на кафедре системного программирования. В его окружении никто не сомневался, что у него был талант к точным наукам. В детстве отец решал с ним математические задачи, научил его играть в шахматы и преферанс. В школе Дима побеждал и занимал призовые места на всероссийской олимпиаде школьников по информатике. Учитель Андрей Строганов вспоминает, как Дима подходил к выполнению квалификационной работы по информатике в 10 классе – ему нужно было написать программу, которая предполагала решение сложных задач архитектуры программного обеспечения: «Это потребовало большой работы, поскольку всё, что там нужно, в школе не проходили». Если решение не подходило, нужно было делать шаг назад. «Дима всегда с огромным удовольствием и любопытством к этому относился. Другие бы сказали: ну вот, опять что-то будем переделывать. Но не Димка: давайте, таким способом попробуем, таким». Когда пришло время определяться с вузом, Дима выбирал между МФТИ, факультетом компьютерных наук ВШЭ и ВМК МГУ. «Я думаю, что его выбор всё-таки был сделан с учетом опыта его отца, потому что его отец тоже окончил МГУ», – говорит Юля Королевич.
На ВМК, говорит один из выпускников, есть три потока: чистая и прикладная математика, где программирование используется как инструмент для исследований, а есть – computer science – то, зачем в основном идут на этот факультет. Одна из кафедр на этом потоке – системного программирования – представительство института системного программирования РАН. Многие студенты кафедры на старших курсах пишут квалификационные работы в институте, выполняя реальные задачи по коммерческим и государственным контрактам.
Осенью 2019 года Дима освещал в своем канале процесс по делу «Нового величия» – заседания проходили по вторникам и четвергам – и на кафедре он пропускал одни из самых сложных предметов в семестре: семинары по «Уравнениям математической физики» и «Конструированию ядра ОС», лекции по «Введению сети ЭВМ» и «Базам данных». Перед зимней сессией, в декабре 2019 года, Андрей Строганов советовал Диме подготовиться за несколько ночей и сдать один из экзаменов на тройку. «Я ему говорил, что это нормальный способ. По крайней мере, не уйдёшь в академ, не пропустишь год. Он говорил: нет, я хочу нормально выучить, прийти и сдать экзамен хорошо. В этом была его принципиальная позиция, я его тогда не смог убедить в том, что нельзя всё успеть. А он захотел успеть всё, поэтому решил взять академотпуск».
В январе 2020 года, на втором месяце академа, Дима пришел в институт системного программирования РАН и попросился на практику. В институте его описывают как надёжного студента, которому можно дать задачу и не ждать сюрпризов в её исполнении. Дима работал с программой, которая ищет ошибки программистов в исходном коде – «Статическим анализатором Svace» – разработкой института. Ей, к примеру, пользуются в Samsung Electronics и Курчатовском институте. Результаты работы Димы легли в основу его курсовой на третьем курсе и диплома на четвёртом. «Многое из этой работы сводилось к тому, чтобы найти место, где анализатор работает неправильно», – вспоминает бывший одногруппник Николай Ланбин, работавший вместе с Димой со Svace. Диплом они писали на схожие темы, но если Ланбин это делал дома и в институте, то Диме пришлось дописывать диплом в спецприемнике.
«Мне кажется потрясающей мысль о том, что мы можем делать мир лучше – как своими профессиональными навыками, так и проявлением лучших человеческих качеств, – пишет Дима в письме из СИЗО.
– Мне интересно заниматься программированием, я могу зарабатывать этим себе на жизнь, принимая участие в работе над полезными продуктами и сервисами, и делать вклад в сообщество открытого программного обеспечения в свободное от работы время. Так что в более спокойное и благополучное время я бы, скорее всего, уделял бы больше времени технической работе и чуть меньше – общественной, но совсем отказываться от неё я не намерен. Ведь если ты не занимаешься политикой, то политика занимается тобой».
28 апреля 2022 года после последнего государственного экзамена на выходе из учебного корпуса к Диме подошли трое полицейских. После короткой беседы они отвели его в служебный автомобиль. За происходящим наблюдал мужчина в штатском, до этого замеченный у аудитории, где шел Димин экзамен, помнит Николай Ланбин, видевший процесс задержания. На следующий день Диму арестовали на 10 суток – один из постов в его канале расценили как призыв к «организации митинга». 9 мая, когда срок ареста истек, Диму задержали на выходе из спецприемника и снова арестовали по тем же основаниям – но уже на 25 суток. Пока он находился в спецприемнике, как следует из материалов дела, посты в канале «Протестный МГУ» проходили лингвистическую экспертизу в институте ФСБ. 2 июня, когда истекал срок второго административного ареста, за два часа до освобождения Диму прямо из спецприемника повезли сначала на обыск, а затем – на допрос в Следственный комитет. Тогда родные и близкие Димы узнали о возбуждении против него уголовного дела о дискредитации российской армии.
Одногруппник Николай Ланбин говорит, что новость про уголовное преследование Димы стала для него шоком: «Это было страшно, что это мой знакомый, на него уголовное дело завели». «Я ездила к нему в спецприемник в Мневники с друзьями, и мы обсуждали, что, скорее всего, не просто так ему продлили этот арест. Значит, фабрикуют какое-то дело, – вспоминает Елена Игоревна, мама Димы. – Я ему говорила: ты понимаешь, что тебя посадят? А он отвечал: «Значит, буду сидеть». Я ему говорила, что с его интеллектом, его способностями, он мог бы действовать как-то иначе, а не участвовать в прямых уличных акциях. Но, видимо, он получал от этого определенный драйв. Сейчас он, конечно, держится, но ему тяжело там».
Уже после задержания, вспоминает Михаил Лобанов, «коллектив кафедры прилагал усилия, договаривался с факультетом, чтобы ему дали возможность все сдать, чтобы он получил диплом, и дальше продолжил обучение в университете, либо работал в институте». Находясь в спецприемнике, Дима через друзей получил распечатанный черновик диплома, дописал его от руки и передал обратно. Ланбин вместе с научниками по рукописным правкам сделал чистовой вариант диплома и отправил через друзей в камеру Диме. Среди дипломных листов была записка: «Дима, держись! Все должно быть хорошо. Если все будет хорошо – скатаем на велосипедах, как погода наладится». «Там были не только правки, была попытка уйти в академ, но сказали, что академ взять уже нельзя, потому что он уже сдал все экзамены, – вспоминает Николай. – Были какие-то бумажки, мы пытались с ними идти в деканат, просить за него». Защита ходатайствовала перед судом об изменении меры пресечения, чтобы Дима смог защитить диплом и закончить вуз.
1 июля 2022 года Иванова отчислили с формулировкой: «Полностью выполнивший учебный план, но не прошедший государственную итоговую аттестацию».
Восстановиться в университете без повторного прохождения четырех лет обучения и защитить диплом можно в течение пяти лет – суд приговорил Диму к 8,5 годам лишения свободы.
«Когда Дима говорил о своей посадке, его лицо приобретало какое-то особенное выражение, и именно его я увидела на суде по избранию меры пресечения. Такое смешение грусти, обреченности и уверенности в правильности своих поступков. Как будто он говорит: “Да, это неприятно, но иначе нельзя. Да, про мою посадку не будут писать все СМИ, но я всё равно сяду, потому что а что ещё мы можем сделать?”» – рассказывает его подруга Оля Мисик. «Дима несгибаемый. Это черта характера. Когда его арестовали, кто-то даже сказал, что скорее система сломается, чем он», – вспоминает Лена Моргунова.
В разговорах с друзьями Дима говорил, что его могут посадить. После 24 февраля он перестал ночевать дома, старался передвигаться на автобусе или на велосипеде, а когда спускался в метро, надевал маску, чтобы не попадать на камеры видеонаблюдения. «Я ему говорила: они придут за тобой туда. Я говорила ему, что нужно уезжать из страны», – вспоминает его мать Елена Игоревна. 1 марта товарища Димы, одного из бывших участников бессрочного протеста – Александра Теплякова – задержали прямо в такси, когда он уезжал из типографии с антивоенными стикерами. Теплякова доставили в отдел полиции, где был сотрудник центра «Э» Алексей О. «О. достал пистолет, показал мне боевые патроны, сказал, что все «по-настоящему» и начал орать, чтобы я писал. К сожалению, впечатление на меня это произвело. Я не знал, что писать, тогда они начали говорить мне, что сейчас законы военного времени и меня можно «легко пустить в расход». В своей записке я упомянул Дмитрия Иванова – и как-будто этого они и ждали», – рассказывал после Тепляков. В итоге он подписал рапорт о сотрудничестве с органами внутренних дел и ещё одну бумагу – донос на Иванова, в котором говорилось, что Дима заказывал у него печать антивоенных стикеров. После этого случая Тепляков уехал из России. «Я, когда услышала эту историю с Сашей Тепляковым, я пишу Диме: «Дима, уезжай, против тебя написали». А он такой: «Да не торопись, ты чего? Не надо делать скоропалительных выводов»», – вспоминает Лена Моргунова. – И он не хотел уезжать. Хотя он прекрасно знал, что когда-то возбудят дело. Но это были его принципы».
«Я всегда брал на себя не меньший риск, чем тот, к которому я призывал других, – пишет Дима из СИЗО, – Это значит, что если я, например, анонсирую митинг, то иду на него сам, если агитирую называть вещи своими именами, то и сам их так называю и т.д. А что бы я мог делать за границей? Отправлять друзей, оставшихся дома, под дубинки, сидя в безопасности? И как бы я себя чувствовал? Так что этот вопрос всегда был для меня закрыт, и начало *** лишь добавило уверенности в необходимости оставаться в России, чтобы антивоенная позиция звучала внутри страны».
«Я всегда мечтала побывать на его защите диплома, – говорит мама Димы, – Получается, что я побывала на защите другого диплома, не менее важного, по крайне мере для него. Он очень аргументированно отвечал на заседаниях». На суде одна из свидетелей сказала Диме: «Вот, вы не будете теперь заниматься научной работой». Он ответил: «Это мы ещё посмотрим, КАК я не буду заниматься научной работой».
Для программиста каждый год работы – это бесценный опыт. «Для Димы один год работы программистом проходит за два», – считает его бывший учитель Андрей Строганов. «Но конечно, и через девять лет, и через сколько угодно – он сможет войти в профессию, не просто закрепиться, но стать одним из лидеров. Вопрос в том, насколько он захочет… Вполне возможно, в будущем он будет ярким и известным правозащитником, которому многие будут благодарны. Намного больше, чем благодарны пользователи какой-нибудь удобной утилиты или прошивки», – говорит Строганов.
«Дима мне недавно сказал, что сейчас всё самое интересное происходит в тюрьмах, и поэтому он там: чтобы из первых уст рассказывать нам истории.
Думаю, это хорошо показывает, как он не падает духом», – говорит Юля Королевич.
По словам Королевич, Дима в письмах не раз говорил про свои опасения – почти за десять лет колонии потерять поддержку друзей. «Я допускаю, что единственным человеком, который останется до конца, будет мама. Хорошо сейчас говорить – я готова его поддерживать, но что будет через десять лет – я не знаю. Плюс ко всему, мы живем в России. Нас самих могут посадить – как я его тогда буду поддерживать? Из соседней камеры?».
Пока Дима сидел в СИЗО, заболел его пёс – лабрадор Хантер. Ему было 13 лет – уже «пенсионер по собачьим меркам». По словам Димы, он был для него «самым верным другом»: пса подарили ему на десятый день рождения. Летом 2022 года у Хантера обнаружили опухоль спинного мозга. Лечение, на которое собирали деньги друзья Димы, не помогло. Хантеру становилось легче только на обезболивающих – ходить он не мог. 21 августа его усыпили. В память о Ханте мама Димы посадила на даче дерево – красную рябину, которую пес любил обрывать зимой с веток.
На судебных заседаниях, сидя за стеклом «аквариума», Дима с улыбкой смотрит на сторожевых псов, которые приходят с приставами. Перед выходом Димы из колонии Елена Игоревна хочет купить щенка – «палевого лабрадорчика», каким был Хант.
Анастасия ЛАРИНА, Роман ДОРОФЕЕВ
P.S. 29 марта Мосгорсуд провел заседание по апелляции на продление меры пресечения в виде ареста Дмитрию Иванову по его уголовному делу. Защита просила отменить меру. Суд в этом отказал. В ходе заседания, как сообщает издание Sota, Иванов рассказал, что ему стало известно из материалов дела о прослушке ФСБ его телефона за несколько дней до возбуждения дела.