О чем просят богов марийцы в разгар «СВО»
На севере Башкортостана, в 180 км от Уфы, в небольшом селе Актуганово марийцы, исповедующие традиционную марийскую религию, решили провести моления на священной горе Шукун Курык. Здесь по преданию спит многолетний защитник мари – Человек-гора, или, как говорят сами мари, Курык Кугыза. И если раньше поводом для обращений к нему были плохой урожай, гибель скота, засуха или коронавирус, то сегодня далёкого предка просят, «чтобы поскорее вернулись домой солдаты – живыми, здоровыми и с победой».
Корреспондент «Продолжения следует» отправилась в марийскую глубинку, чтобы понять, как война изменила село, и почему со своими бедами марийцы обращаются за помощью к своим богам и героям мифов, а не к властям, за которые голосуют.
Добраться до Актуганово из Уфы не так-то и просто. Виной тому – ремонт моста через реку Быстрый Танып, неожиданно для жителей районов затянувшийся на несколько месяцев. Объездной путь отнимает несколько часов, дорогой назвать его трудно – ехать по дорогам, израненным колдобинами, мало какого автомобилиста обрадует. А понтонный мост через маловодную речушку, наспех организованный местными чиновниками, может оставить машины без колес.
Поэтому автобусы в этом направлении редки, таксисты берут пассажиров неохотно и втридорога, а местные, если у них нет личных авто, добираются до сёл на попутках.
О войне в Актуганово ничего не напоминает – здесь нет ни плакатов с Z, ни призывов поскорее вступить в ряды добровольцев. Главная улица, лентой пересекающая всё село, по-прежнему носит название Тыныслык, что в переводе значит – улица Мира (в Башкирии все указатели дублируются на башкирском). За этой мирной жизнью села наблюдает высокий зеленый холм с выложенной камнями надписью «Миру Мир», которую видно практически отовсюду. В прошлом году ее красили школьники. Здесь, говорят, и спит Курык Кугыза.
Воду здесь набирают в колонке, есть родник, на улице по-прежнему можно встретить женщин с коромыслом в руках; есть два маленьких магазина, деревянная школа с туалетом на улице, отдельным спортзалом и столовой; есть сельский клуб. Местные работают в основном на вахте – молодые заняты на стройке в Екатеринбурге или на севере, кто-то работает в сфере общепита или в других услугах. Повезло тем, кто занят в нефтянке. Скота в последние годы стали держать меньше – слишком дорого.
Осенью 2023-го в Актуганово, наконец, тянут газ – новость для сельчан вроде бы долгожданная и радостная. Вот только дорожная техника, вырывшая глубокие ямы под трубы и бросившая их на пару недель, развезла всю грязь по главной дороге – оттого по селу в дождь практически невозможно ходить и ездить – скользко и очень грязно.
Уже после шести деревня погружается во мрак – фонари здесь тусклые и есть не везде. Оттого улица Мира становится такой тихой и безлюдной.
Чтобы больше узнать об Актуганово, я еду в соседний Старый Яш, где знакомлюсь с местным краеведом, бывшим учителем истории, а ныне директором библиотеки Игорем Мандиевым.
Игорю Шангареевичу за 40, он в аккуратном костюме, тёплой чёрной кепке и рубашке – настоящий сельский учитель.
Яшевская библиотека – обычный старый деревянный домик на окраине села, отапливаемый печкой. У входа – цитаты философов Фрэнсиса Бэкона о книгах как «кораблях мысли» и Николая Федорова – об «уважении книги из-за любви и почтения к человеку».
Здесь уютно и чисто. Тусклый оконный свет с трудом добирается до стеллажей. Между ними так тесно, что едва можно протиснуться и выбрать книгу. Но Игорь Шангареевич точно знает, где и какая из них лежит. Работать в библиотеке, по его словам, он начал во многом потому, что здесь можно было создать музейный уголок.
«Я сюда все свои экспонаты решил перетащить. В школе мне не разрешали, а тут пожалуйста», – Игорь Мандиев берет в руки указку и по-учительски, не без гордости, демонстрирует свои разношерстные трофеи, найденные в огородах и на полях села – всюду, где лежит история.
«Вот гильза времен гражданской войны… А это каменный топорик, скорее всего, до нашей эры, серьги и кольца бронзового века, старинные элементы конской сбруи и нагрудные бляхи с символом Солнца…», – перечисляет библиотекарь.
Я обращаю внимание на самые впечатляющие экспонаты – как по значимости, так и по размерам – зуб мамонта и его лопаточную кость. Как выяснилось, один из местных жителей нашёл их недалеко от деревни и принес Игорю Мандиеву – как главному ценителю истории.
«Если верить официальным источникам, по царскому указу Актуганово образовалось 25 ноября 1574 года, но люди, как и у нас в Яше, жили здесь сильно раньше – ещё и до нашей эры. Жили племенами, вдоль реки Гарейки.
А сильно позже для освоения земель сюда прибыли помещики, которые начали выкупать у местных земли. Не всем это нравилось, понятно. Пришел, так сказать, русский мир. Царизм, короче говоря», – рассказывает мужчина.
О школе, в которой долгое время работал, Игорь Мандиев говорить не хочет:
«Я бы не хотел сейчас в школе преподавать, честно. Не нравится мне новая программа. Слишком много нюансов появилось…» .
Речь заходит о родной литературе.
«На всю библиотеку у нас всего 3 печатных издания с Йошкар-Олы на марийском, а книг – по пальцам посчитать. И то… советского года издания. Старые все. Очень жаль – нового современного учебника марийского языка у детей нет», – вздыхает библиотекарь.
Спрашиваю о возрождении молений в селе. Игорь Мандиев в этот момент задумчиво смотрит в окно: «Это, знаете, как будто модно стало. Но всё равно хорошо. Да и я с годами склоняюсь больше к верующим. Наша марийская религия нас от всех отличает. Особенными делает. Это наша самоидентичность, которая делает нас сплочённее. Хотя я предпочитаю думать так – на бога надейся, а сам не плошай!».
Я пытаюсь как-то вывести разговор на предстоящие моления, посвященные победе в «СВО», но Игорь Шангареевич об этом говорить, как я вижу, не хочет и теряется.
«Мне бы не хотелось про политику. Что российский народ, что украинский народ. И там и здесь рабочие и крестьяне. Как говорится, чего им делить. Видать, что-то олигархи не поделили…, – пожимает плечами он и аккуратно продолжает. – А знаете…там ведь каждый может оказаться. Всяко на войне бывает. Вера в душе будет – так и умирать не страшно!».
Спрашиваю, есть ли у него прогнозы, как у историка, чем же все закончится. Тут он показывает указкой на старинную прялку в центре комнаты, трогает её и колесо начинает медленно крутиться:
«Не буду говорить прогнозы. Видите колесо истории? Видите, как крутится? Вот это мы. Мы катимся куда-то сейчас. И сколько мы сейчас падаем – столько будем подниматься».
Под конец встречи Игорь Шангареевич, глядя на разрытую для газовых труб землю, вдруг шутит: «А хорошо, что санкции ввели, нам вон хоть газ делать начали!»
Одним из тех, кому в голову пришла идея организовать моления в защиту участников «СВО», был Леонид Изибаев – молодой житель Старого Яша, активно участвующий в жизни села. Лёне почти под 40, но выглядит он лет на 10 младше. Худой, невысокий, с громкой речью, сильным волевым взглядом.
«ВКонтакте» он ведёт общую группу нескольких близлежащих сёл, где говорит о проблемах их жителей, рассказывает об истории мари, её героях, а также о мероприятиях, которые пройдут в местном клубе или райцентре. Пишет, как воюет с местными чиновниками – будь то присвоение ими пилорамы или вопрос безопасности трансформаторной подстанции. Но главная боль всех сёл в районе, безусловно – разбитые дороги.
«Мы с 2019 года сколько и куда только ни обращались по поводу ремонта дорог… Еле-еле добились хотя бы щебёнки для трассы. Да и в некоторых участках подлатали. Всё делается, хоть и очень медленно…», – говорит мне он.
Лёня ещё и один из тех, кто во время летних пожаров проводил сборы в помощь погорельцам, нуждающимся, а ещё и мобилизованным сёл. Говорит:
«Мы же молимся за всех. За жизнь деревень, чтоб они процветали, чтобы работа была, чтоб дорога была. Чтоб ребята все наши вернулись домой. И вернулись с победой. У меня хоть и есть свои претензии к властям, но раз уж так всё началось, то нам нужна только победа. Иначе никак».
По скользкому актугановскому тротуару, утопающему в грязи, с детской коляской с малышом внутри идет стройная молодая женщина. За ней – ещё четверо детей. Это Альбина, она идёт отводить их в соседний дом, чтобы помыть всех в бане перед сном. Своих у неё только двое, ещё трое – подругины. Альбина присматривает за ними, пока их мама уехала на похороны родственника. В Актуганово так принято – выручать друг друга.
Альбине 31, у неё обаятельная улыбка и яркая внешность: эффектная блондинка с голубыми глазами. В мае этого года вместе с супругом и двумя сыновьями она переехала из Екатеринбурга в его родное Актуганово. Вопреки всем стереотипам о жизни в большом городе, Альбина признается, что жить там оказалось непросто:
«Мы не решились на квартиру в городе – платить ипотеку за неё слишком дорого и долго. Получается, это жить всё время, затянув пояс, ничего лишнего себе не позволяя. Купили дом здесь. Не жалеем».
Мы сидим с ней у печи в её доме вечером, уже после бани, когда дети перед сном заняты каждый своим, а в зале – гул от песен из мультиков и смеха.
«Я помню, спросила мужа: выйдешь на пенсию – будешь в городе жить? А он – нет, буду жить в деревне. Так и решили. И здесь у меня всё – своё! Я до сих пор собираю огурцы, салаты делаю, сколько лечо закрутила! Это мой дом, и я здесь что хочу, то и делаю. Моя крепость».
Одной из причин переезда Альбина также называет то, что в деревне «за детей спокойнее».
«Я могу старшего спокойно отпустить на детскую площадку. Не нервничать, что с ним что-то случится, утащат его или что. Здесь все друг друга знают. Мужа знают. Отца его знают. Я и сама выросла в частном доме. И печка у нас была, и дрова таскали, и воду из колонки – как у всех. Это нормально», – говорит Альбина.
Заходит речь о школе:
«В Актуганово, конечно, катастрофически не хватает учителей. Первые и третьи классы совмещены. Третьеклассников, например, 8 человек, первоклашек всего 3. Всего тут 72 ученика. В прошлом году было 74, кстати. На собрании родительском нам сказали, что если количество учеников будет снижаться, школу закроют».
Спрашиваю её о том, сколько нужно денег, чтобы собрать в школу первоклашку в Актуганово.
«Если не шиковать – 20 тысяч. И это ещё у меня мальчик. Девчонкам куда больше надо. Подруга сарафан за 3 тысячи брала. На цветы мы только 1,5 тысячи потратили. Самый шикарный букет был у нас в школе – розы и хризантемы. За исключением ещё пары родителей, все остальные астры с грядки принесли. А директриса до сих пор делает фото в соцсетях с нашим букетом», – не без гордости улыбается Альбина.
О мобилизации она говорит уже с заметным беспокойством: «Честно говоря, мы думали, что призовут полдеревни. Но никто и не думал её избегать, прятаться где-то. Говорят, скоро вторая волна. Пацаны думают здесь так: призовут – пойду. Муж тоже. Из деревни никто уезжать не собирается. Да и в армию мальчишки идут с удовольствием – вон какие проводы пышные устраивают!» – тут Альбина вновь улыбается и начинает рассказывать о традиционном застолье, на которое приглашают всех родных и друзей солдата. Но уже не в армию проводы. А на войну.
«Как мы Серегу провожали! Собралась вся деревня. Близкие все со всех районов и городов. Машин – 7-8 колонн, флаги России и Башкирии из окон, сигналят, объезжают всю деревню, им все машут», – говорит Альбина.
И продолжает – уже о том, как мобилизованных солдат уже встречают дома спустя год в зоне боевых действий:
«Рома, например, в сентябре ещё приехал с медалью – за боевые отличия. Подарил от себя лично всем первоклассникам пакеты с подарками – тетради, ручки, альбомы, всё, что нужно к школе, короче. Ему дали слово – он даже растрогался! Ведь сам в этой школе учился».
Альбина говорит, что Рома и Сергей, воюющие сейчас, в деревне «как суперзвезды».
«Гордость Актугана. Как их встречают! Выстраиваются колоннами, сигналят, машут. А как они из машины выходят – к ним просто все подлетают. Такие вот наши звёзды. Конечно, изменились.
Возмужали. Повзрослели. Как будто стали иначе смотреть на жизнь. Цели появились. На будущее планы. Говорят, займусь стройкой – домом, обшивкой. Если, дай бог, вернусь».
В светлом доме с голубой крышей собираются карты – люди в белоснежных одеждах с головы до ног. На головах у них войлочные шапки – теркупш, национальный марийский мужской головной убор, а на груди – ярко-красные орнаменты, каждый из которых имеет сакральное, религиозное значение.
Карты, или, как говорят мари, онаен – марийские священнослужители, посредники между миром богов и людей, духовные лидеры мари, без которых не обходится ни одно значимое событие – свадьба, рождение детей или похороны.
Карты здесь не просто так – в этом доме, временно оставшемся без мужчин, живут жена и мама Сергея, мобилизованного на фронт в октябре прошлого года.
В доме Сергея карты проведут обряд перед началом молений на святой горе, для того, чтобы они состоялись успешно, и все молитвы в защиту Сергея и других мобилизованных были услышаны. Но перед тем карты здороваются, обсуждают последние новости, готовят еду и даже шутят.
А я знакомлюсь с Анной, её мужа тоже мобилизовали, поэтому она здесь.
Анна сидит в отдельной комнате на кровати, рядом со спящим черным котенком. На столике – фото мужа Андрея. Принесла с собой. Рослый молодой мужчина в военной форме с Z на груди с любовью обнимает возлюбленную. Кажется, будто у обоих в глазах слёзы. Снимок, как я узнаю позже, сделан во время проводов.
Я смотрю на Анну – у неё длинные русые волосы, красивые, глубокие глаза и очень добрая, чуть смущенная улыбка. Анна говорит тихо, кажется, будто поёт.
«О том, что Андрея мобилизуют, узнали 18 октября. А 19-го его уже забрали…
Мы совсем не успели подготовиться, – начинает она. – Мы были в деревне. Я его собирала на работу, готовила кушать – он на вахте в Екатеринбурге работает. На стройке. И за час до отъезда приехали из сельсовета. Сказали, что пришла повестка… Его сразу отвезли в Калтасы, потом – в Янаул, где он пробыл до шести вечера. Потом обратно. Собраться. И сказали, что завтра – всё…», Голос Анны заметно дрожит, и она едва сдерживает подступающие слёзы.
«Вся родня сразу приехала. Даже с Екатеринбурга. Братья, сёстры… Я не помню уж, что было в этот день, честно. Как в тумане. Я помню, Андрей начал плакать. Я тоже. Резко стал много курить, хотя давно бросил. Помню, три-четыре пачки ушло за день. Я говорю ему – ты чего? Так сильно он переживал, и я вместе с ним. Такое волнение было… ужас!».
Анна теряется и едва подбирает слова. Спрашиваю о встрече во время отпуска.
«Он за год всего один раз приезжал. 2 недели всего. Причем дорога считалась за отпуск. Хотя говорили, что засчитывать не будут. Мы совсем не успели… побыть вместе. Пока гости, пока что…», – заметно грустнеет Анна.
В месте, где служит Андрей, – бои идут почти не переставая.
«Он только вчера мне звонил, а так звонит он редко. Симка у него украинская, дорогая, стоит 3-4 тысячи. И звонить тоже дорого. По видеосвязи им нельзя. И говорить много тоже нельзя. Но иногда что-то рассказывает. Например, кто-то из Нефтекамска недавно умер – не знает, когда привезут тело.
Многие уже без рук, без ног. Один получил контузию, перестал спать, у него постоянно болит голова, невыносимо, но его не отпускают, он в боях. Спит-просыпается, кричит.
Один у них там сошёл с ума, начал драться. Его бросили в яму. И он там неделю, что ли, лежал… А вытаскивать нельзя. Но еду ему давали, конечно. Ещё некоторые так хотят домой, что стреляются. Один, например, промахнулся. Глаза лишился. Многие не выдерживают…», – Анна говорит спокойно, тихо, отводя глаза. И внезапно замолкает.
Я спрашиваю ее о том, откуда она берёт силы.
«Иногда бывает, что очень сильно хочется плакать. Как сейчас, например. Но мне нельзя», – сдерживается девушка.
Анна вспоминает, как они познакомились с Андреем. 2019 год. Ей всего 18, Андрею – 27:
«Ходили с подругами на посадку, где берёзы, костёр развели, болтали, как обычно. И тут подруги говорят, мол, пойдемте в клуб. Я не особо хотела, но согласилась. Танцевали. А потом смотрю – подходит Андрей. Хочет познакомиться. А я-то его уже давно знала, – улыбается Анна. – Он меня решил проводить и сразу предложил – давай попробуем дружить. Помню, как-то он меня забрал из Яша в Актуганово. Костёр развели. Вдруг дождь начался. И он вдруг позвал меня к себе домой. И мы просто проговорили до самого утра. Мама его начала нас звать уже на чай, сестрёнка его хихикала за спиной, стеснялась, хотела со мной познакомиться. И вот так незаметно время прошло вместе – меня даже дома потеряли. Мама говорила, что хотела уже полицию вызвать, меня искать, но всё кончилось хорошо».
«А свадьбу мы не хотели делать. По-марийски сделали. Собрали полный стол родственников. Сделали помолвку. Родителей познакомили. Мои согласились не сразу, папа, наверно тысячу раз переспросил, мол, готова ли я. Мне было ведь 18… Я отучилась, сдала экзамены, и мы начали тут жить. Помню, Андрюша меня ещё спросил – готова ли я жить в деревне. Я ответила, что если с тобой, то да».
Анна говорит, что в новом, построенном уже после помолвки доме, им удалось пожить вместе всего 1,5 года.
Спрашиваю о том, смотрит ли она новости.
«Иногда да. Чтобы понимать, где он находится. Но не по телевизору. Там всё неправильно говорят. Обманывают много. Например, что у них много помощи. Это не так. Они сами себе всё покупают. И всё очень дорого, в два-три раза дороже, чем для местных: картошка, хлеб… Бывает, привозят гумконвоем протухшую тушенку. У них ещё проблемы с водой. Она солёная. Ещё там очень много курят. И там разрешают пить алкоголь, психика не выдерживает просто».
Анну свекровь зовет на общую молитву: началось.
На кухне уже звучат первые обращения Ош Поро Кугу Юмо – верховному божеству мари, буквально – Большому Белому Богу, отвечающему за миропорядок. На столе – мёд, блины, квас, медовая вода и свечи. Как и всегда перед началом молений.
Церемония длится недолго и вереница гостей, нарядных женщин в марийских платьях и картов, выходит на улицу.
Заметно потемнели тучи на небе, жирнее и тягучее стала грязь.
Вижу пять гусей, крепко завязанных в пакеты – так, что наружу торчат лишь их белоснежные шеи. Они растерянно гогочут. Совсем скоро их принесут в жертву Хозяину горы.
Женщины, поправляя платки, берут в руки еду, мёд и квас и, пресекая деревню, поднимаются в гору. Белоснежные карты в это время садятся в машины – перед началом молений на горе ещё много работы. Очистить святилище, приготовить столы, казаны для варки гусиного бульона, наломать дрова и разжечь три больших костра.
Уже у подножия поднимается сильный ветер, бьющий прямо в лицо. Одна из женщин вдруг вспоминает строчку марийской то ли песни, то ли поговорки:
Курыкыш кӱзаш шуко вий кӱлеш
Умырым илен эртараш шуко чыташ логалеш.
Чтобы подняться в гору – надо иметь силы
Чтобы жизнь прожить, надо противостоять препятствиям.
Курык Кугыза по преданию – великан, веками защищавший народ мари от бедствий и набегов враждебных племён. Смелый и сильный – Человек-гора. Когда пришло его время, он пожелал насыпать большой курган и схоронить себя на самом верху. Так, чтобы и в ином мире наблюдать за людьми и помогать им. Так курган стал местом паломничества марийцев со всей Башкирии и других регионов. Здесь регулярно проходят моления, в любую погоду, в любое время года. И если раньше Курык Кугыза просили избавить село от голода, засухи, гибели скота или неурожая, то сегодня просят защитить солдат от пуль на войне. Буквально.
«Мы, поклоняя головы, молимся Курык Кугыза за ребят, которые нашу землю охраняют, нас охраняют, может, даже головы за это свои привозят грузом 200…. Вот за них мы молимся. Чтобы они себя охраняли, нас охраняли, друг друга охраняли.
Чтобы не лезли куда не надо, а пуля летела мимо них, чтобы снаряд рядом взрывался – и мимо прошёл. Чтобы с командирами общий язык находили. Чтоб с победой обязательно вернулись.
И если уехали на своих двух ногах – приехали также, целые и невредимые. А если и раненые, то не сильно», – говорит верховный карт Башкирии Геннадий Пастиев, крепкий седой мужчина с бородой и звучным, громким голосом. Практически ни одно моление мари в республике не проходит без него. Благодаря ему и усилиям других картов и неравнодушных жителей, три года назад в республике была впервые официально зарегистрирована Централизованная религиозная организация Марийской традиционной религии Башкирии. До этого в священных рощах и святых горах молились как бы неофициально. Теперь – уже с разрешения властей.
«В политику мы не лезем. Это же не от нас зависит. Всем страшно. Нам страшно, врагу страшно. Я тоже, конечно, переживаю. Вижу, какие там снаряды. Разрывает и всё! Важно, чтобы это всё поскорее закончилось и важно, чтобы с победой. И чтобы не было больше войн и жертв. Мирно чтобы жили люди», – говорит Геннадий Павлович. Люди вокруг него слушают внимательно каждое его слово.
Спрашиваю о том, сколько молений он как карт проводит в год.
«Больше 20 точно в этом году. Бывает, отдельно семьи приглашают. У кого свадьба, у кого деревня отмечает большой юбилей – например, 300 лет. Вижу, что много людей вовлекаются в нашу марийскую традиционную религию. Молодых много. Иногда говорят про нас – язычники. Но так раньше было. Сейчас это неправильно так нас называть», – объясняет Геннадий Пастиев.
Он рассказывает мне, что никогда и не думал стать священнослужителем.
«Как я стал картом, спрашиваете? Ни с того, ни с сего! – улыбается старец. Работал на стройке 15 лет, потом 10 лет шахтёром в Воркуте. В своей деревне родной, Тынбаево, я всегда мечтал открыть молельную рощу. Вернулся домой, стал учиться. А теперь уже у меня учатся – вот как сложилось».
Один из учеников Геннадия Павловича – предприниматель, депутат, меценат, общественный деятель Вячеслав Сабиров. Как и остальные мужчины, за исключением местных жителей, он одет в теркупш и нарядную марийскую рубаху под тёплой курткой.
Он увлечённо рассказывает мне о «марийском Иерусалиме»: роще Султан-керемет и местном кладбище, где раньше хоронили мари со всех районов региона.
«Это культовые места. В моём родном селе Большесухоязово роща, где раньше молились марийцы, была осквернена – её просто вырубили. А в этом году, спустя много лет, мы провели тӱня кумалтыш – большие моления, церемонию открытия рощи, где были верховные карты Башкирии, Свердловской области, Татарии и Марий Эл. Мы принесли в жертву лошадей, коров, чтобы горе придать силу. Знаете, марийцы никогда не переставали молиться, даже когда им было запрещено. Молились украдкой, иногда даже ночью», – рассказывает Вячеслав Сабиров.
Он показывает мне шевроны для военнослужащих марийцев, которые собирается освятить с другими картами на горе. На каждом шевроне – флаг России, Башкирии и марийское изображение солнца – символ жизни.
«Шевроны мы освятим и отправим на фронт ребятам. Всем, вне зависимости от региона. Их у нас более 500 штук и будет ещё больше. Чтобы они оберегали бойцов от пуль и снарядов. Знаете, я ведь много общаюсь с мобилизованными, добровольцами и от всех слышу – марийцы никогда не оставляют позиции, сражаются героически. И это повод для гордости. Вот так надо воспитывать наших детей!» – с пафосом говорит Сабиров.
Позже я узнаю, что Вячеслав Сабиров проводит патриотические уроки в школах и объясняет, «как правильно надо любить родину»:
«Я говорю им – ребята, запомните, что такое родина. Это ваша мать. Вы же не хотите, чтобы вашу маму кто-то обидел? Нет. Вот и запомните. Если враг на вашу землю наступит, маму вашу могут обидеть, убить. Вот что я хочу донести. Что родину надо любить также, как и свою мать».
В это время уже вовсю хлещет промозглый дождь, небо заволокло тучами. Я знакомлюсь с женщинами, которые готовят для жертвоприношения Хозяину Горы гусей – их уже успели лишить жизни, предварительно прочитав молитву. От дождя они укрылись в юрте. Женщины со знанием дела ощипывают от пуха туши птиц.
Одна из них – марийка с широкой, обаятельной улыбкой. Она работает педагогом в небольшом городе на севере Башкирии, у неё есть дети. Имя свое она просит не называть.
В сентябре прошлого года мобилизовали ее супруга. Спрашиваю, какие новости.
«Всё хорошо. Он сейчас на юге Украины. Там ещё идут бои. Ничего не рассказывает. А я и не спрашиваю. Боюсь. Знаю лишь, что ему сказали, что там он будет до окончания СВО», – говорит женщина.
Кто-то из слушающих упоминает о молодой девушке, которая ездит к любимому в Луганск.
«Он в пехоте. Невыездной пока. Ждем в отпуск, конечно…», – она подбирает слова.
«Мобилизовали его почти сразу.. Вызвали сперва в военкомат. А там органы сидят. Поставили перед фактом, мол, если не повестку не подпишешь, то 10 лет. Что делать, – пожимает плечами женщина и добавляет, что пыталась вернуть мужа, но тщетно. – Я всем писала. Дошла до Нины Останиной (председатель комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей – прим. ред.). Но без ответа. До Римы Баталовой (депутат Госдумы от Башкирии – прим.ред.). Вроде и обещали помочь, говорили, как в отпуск приедет, напишите. Но вот он вернулся в отпуск к нам, и как отрезали – до окончания СВО он будет там. Всё».
Заглядывают другие женщины, просят щипать гусей побыстрее.
«Раньше отпуск давали по 5-6 человек из группы, а сейчас – по 1-2, поэтому всё медленно очень движется. Бывает, мы с ним разговариваем, а я слышу бабахи – бомбёжку эту…Звонит мне он вечером, когда связь есть».
Женщина показывает мне на телефоне окоп военнослужащих – землянку с телевизором, буржуйкой, местами для сна на 8 человек. На стенах – детские рисунки с надписями «Za Родину!» и «Za Мир!».
Вижу, как в руках у мужчины, который, наверное, раньше тоже молился в этой роще, теперь большое оружие. Он стреляет прямо из окопа.
Жена признается, что новости старается не смотреть, особенно по телевизору – где информация часто неправдивая, да еще и запаздывает.
«Говорит, что зрение стало слабое. Вода у них там плохая очень. Бывает, что её вообще нет – они её покупают. Многое сами покупают. Бывает, сидят на дошираках. Хотя вот как-то сазана недавно поймали. Зайцы у них там крупные. А гумконвой с помощью только второй раз за год дошёл. Что-то мы и сами отправляли. Генераторы, болгарку, лопаты, шуруповёрты, стройматериалы, клеёнку, гвозди, саморезы, письма, конечно же», – перечисляет женщина.
Спрашиваю, сколько денег уходит на все это.
«Да мы уже перестали считать, если честно».
Женщина завершает свое дело и отдает гуся мужчинам – те перед началом большой молитвы начинают варить горячий целебный бульон.
Позже я узнаю, что не все члены марийской общины республики активно выступили в поддержку «СВО». Один из картов, усилиями которого в том числе и возобновились спустя десятилетия моления в Актуганово, не пожелал участвовать в «благословлении» российских солдат. В марте 2022 года знахарь, общественный деятель Виталий Головин покинул страну и оставил религиозную службу в республике.
«Для защитников мари молитвы действуют в одном случае – если война идет на их родной земле», – объясняет мне Виталий Головин.
По его словам, в религии мари «действительно есть молитвы за военнослужащих, но лишь тем, кто охраняет границы государства, а не вторгается в чужое».
В знак протеста большинство картов разорвали отношения с Головиным.
Сразу после начала «СВО», в марте 2022 года йошкар-олинская община Марий Эл провела моления в священной роще с формулировкой «за скорейший мир». Однако сейчас для картов она фактически запрещена.
Спустя пару часов на горе слышны молитвы. Одна за другой – в общем хоре. Каждый, кто хочет, подходит к карту у молельного стола, изобилующего угощениями: свежими блинами, белым хлебом, квасом, мёдом. В руках у пришедших людей – монеты и символическое угощение. Каждый из них называет имя близкого человека – «за кого просить» – и рассказывает о том, что волнует его больше всего. В основном, все просят Курык Кугыза о здоровье и благополучии членов семьи.
Все молитвы – исключительно на марийском языке.
Анна поднимается на самую высокую часть горы. Сильный разбушевавшийся ветер буквально сносит её тоненькую фигуру. Пальцы рук покраснели. Анна раскрывает ладони и просит о том, чтобы её Андрей поскорее вернулся домой. Живым и здоровым. Карт просит об этом уже у Курык Кугыза.
Спустя некоторое время, после того, как каждый из присутствующих поднялся на гору, звучит уже общая молитва. Уже после этого, заметно замерзнув, молящиеся пробуют освященную пищу. Дождь тем временем и не думает останавливаться.
Спустя 5 дней молений я узнаю о том, что в Актуганово состоялись похороны 38-летнего Александра Осинцева, добровольно ушедшего на фронт в июле этого года. В небольшом сюжете на местном телевидении рассказали о том, что он родился в неполной многодетной семье, закончил 9 классов Янаульской коррекционной школы-интерната, подрабатывал после окончания учёбы. Но, судя по всему, так и не нашел себя в мирной жизни. Погиб 4 октября. На церемонии прощания депутат башкирского Курултая (Госсобрания республики), многократная чемпионка мира по шашкам Тамара Тансыккужина, сказала родным, что Александр погиб «героем, сражаясь с силами коллективного Запада, с которым вынуждены сейчас бороться россияне».
Надежда ВАЛИТОВА