Разбираемся, как музыка может быть мощной мягкой силой
Вы читаете текстовую версию Разбора
Помните такие имена как Иван Ургант и Иван Дорн? Ну, конечно помните, потому что их ещё совсем недавно крутили по телеку. Да, теперь никого из этих Иванов вы уже в России не увидите. Один оказался украинцем, а другой Украине сочувствовал. Вот и всё.
Об этом странно думать сегодня, но ещё недавно российская музыкальная индустрия была по-настоящему открытой — и к соседям, и к иностранному влиянию, как сейчас сказали бы депутаты. И, что удивительно, эта открытость совсем не шла ей во вред. Напротив: к моменту начала войны в России созрела современная, конкурентоспособная музыкальная культура. Нашей музыкой интересовались за рубежом! У нас учились! Нам подражали!
Да, сегодня мы поговорим про музыку как про утраченную мягкую силу России. Про то, как музыканты создали общее, не разделённое границами культурное пространство, которое объединяло Россию с соседями — а потом пришли чиновники и всё это растоптали.
За последние 30 с лишним лет российская музыкальная сцена несколько раз полностью перестраивалась. Советская музыка хоть и впитывала западные тренды, но делала это слишком медленно. Если во всём мире рок-музыка достигла своего расцвета в 1960-е и 1970-е годы, то в Советском Союзе «рок» стал общепризнанным явлением только в конце семидесятых, а звёздами рокеры стали и вовсе уже после начала перестройки. До этого советская власть не признавала рок, а чтобы прокормиться музыканты работали на заводах, а легендарный Виктор Цой вообще был кочегаром.
Как результат: после распада Союза и падения железного занавеса российская музыкальная индустрия занималась тем, что активно догоняла западную. И примерно к середине десятых в общем-то догнала — если сравнивать жанры, то российская музыка была максимально приближена к западной, разве что шансон оставался нашей региональной изюминкой — такого явления, конечно, не было ни у кого. Кстати, почитайте наш недавний Разбор про шансон.
Ну и, как и во всём мире, в России главным жанром стал рэп. Вообще если сравнивать русский и американский рэп начала нулевых, то может показаться, что это не то что разные жанры — это какой-то другой вид деятельности. Между «Многоточием» и Jay-Z не так много общего. Но если сравнить русский и американский рэп в конце десятых, то отличий мы уже почти не увидим. В России перенимали всё: не только стиль, но и формат баттлов: российской сверхпопулярной площадки Versus не существовало бы, если бы не канадский King of the dot и британский Don’t Flop. Причем копировали очень талантливо, привнося свое звучание. Ярчайшими звездами рэпа на русском языке стали Хаски, Скриптонит, Фараон. Не говоря уже про Нойза, Оксимирона и Касту. И совсем молодые Тен Эйдж или Камбулат. И конечно электронный хип-хоп дуэт АИГЕЛ.
Тот же самый процесс мы можем наблюдать и в русском роке. В нулевых было принято сравнивать российскую и западную рок-сцену, выделяя отличия: например, многие говорили, да и до сих пор говорят, что русский рок более лиричен, больше опирается на текст. Кажется, что по-настоящему на запад смотрела только металкор-сцена середины нулевых — та самая, благодаря которой и родился мем про 2007 год, который не вернуть. Металкор, эмо, длинные чёлки — всё это в чистом виде проникло из западной культуры.
Но вот уже в середине десятых ситуация кардинально изменилась. Как только роль радиостанций и телевидения снизилась, а возможности распространения музыки через интернет выросли, российская рок-музыка изменилась. Многие не заметили, как в России сформировалась мощная и разнообразная пост-панк-сцена. Вы легко найдёте дискуссии на английском, где люди обсуждают «Молчат дома» и «Буерак». Внезапно выяснилось, что русский рок — это не обязательно «Кино», Гребенщиков и ДДТ. Современный русский рок звучит иначе и может заинтересовать не только русскоязычного слушателя.
Точно также менялась и поп-музыка. Сейчас хиты нулевых вообще выглядят странно — ну невозможно всерьёз верить в то, что люди могли получать удовольствие от песни «Шоколадный заяц» (ВИДЕО). Но время прошло, поп-музыка в массе своей зазвучала лучше. Во многом это связано как раз с появлением новых каналов распространения музыки и в целом со снижением роли продюсеров. Ведь если в нулевых появлялась новая популярная группа или исполнитель, то к бабке не ходи — за ней, скорее всего, стоял кто-то из набора демиургов: Крутой, Матвиенко, Фадеев или Дробыш. Они и штамповали артистов сообразно своему пониманию прекрасного. Но уже в десятых появились музыкальные платформы, выросла роль соцсетей, а роль продюсеров, наоборот, снизилась. Теперь музыкантам не нужно было добиваться их благосклонности, чтобы попасть в ротацию на радио или на какой-нибудь МУЗ-ТВ — они сами могли найти своего слушателя в интернете. И в первую очередь через платформы коротких видео — ТикТока и Instagram Reels — именно через них исполнители раскручиваются и находят аудиторию по всем миру. Треки, которые сегодня у всех на слуху — приходят к нам оттуда. Как и звёзды — например, Xolidayboy или группа Второй Ка из Бишкека, которые играют невероятно цепляющий инди-рок.
Современная российская музыкальная сцена — ну, та, которая была до войны — сформировалась из большого количества лоскутов. На этой сцене оставались артисты, сделавшие себе имя ещё в СССР. Были те, о ком слушатели узнали в девяностых. Продолжали работать продюсерские проекты нулевых. Ну и, конечно, появились новые исполнители «из интернета», которых по-началу никто не воспринимал всерьёз.
На музыкальную индустрию России влияли не только вдохновители из-за рубежа — большую роль играли и соседи. Россия как самая большая страна распавшегося СССР предоставляла музыкантам огромный рынок. Неудивительно, что артисты из бывших союзных республик пели песни на русском языке. Так российская музыкальная индустрия превратилась в большой плавильный котёл: условно говоря, украинская группа «Нервы» переосмысливала американский поп-панк и привезла его на российские концертные площадки.
Некоторые артисты так долго оставались в контексте российского рынка, что слушатель мог и не знать, что они из другой страны — что рэпер T-Fest, например, из Украины, группы NEMIGA, LSP, а также певица Палина из Беларуси, «Каспийский груз» из Азербайджана. В хит-парадах постоянно были треки от украинских исполнителей — начиная от Верки Сердючки и Веры Брежневой и заканчивая Иваном Дорном, Максом Барских, группой «Грибы» и группой «Пошлая Молли», которая, наверное, чемпион по количеству подражателей в России.
Лейблы тоже не обращали внимание на то, откуда приехал артист. Беларус Макс Корж стал звездой на российском лейбле «Касты», казахстанский Скриптонит — на «Газгольдере» Басты. Для музыкантов русский язык стал ключом к большому рынку, и они им пользовались. А для России это была стихийная мягкая сила. Вот только применять её себе на пользу наша страна всё никак не научится. Нашим руководителям всё кажется, что быстрее и проще — через колено.
В нулевых на музыку никто внимания не обращал, но в десятых руки чиновников добрались и до музыкантов. Депутаты и общественники на зарплате постоянно выступали за запрет песен и артистов, срывали концерты. И территория свободы внезапно стала пространством борьбы.
Ну и как тут не вспомнить все эти скандалы с «Евровидением» — депутаты Госдумы на серьезных щах обсуждали, кто же нас будет представлять на «Евровидении». В 2020 году было объявлено, что от России на конкурс поедет группа Little Big — в стиле которой музыкальные журналисты видят влияние южноафриканской хип-хоп группы Die Antwoord. Тогда же Little Big выпустила клип «Uno». А всего через несколько месяцев выпустила клип на песню S*ck My D*ck 2020. Ну и как же депутат-фрик Виталий Милонов мог пройти мимо? «Это абсолютно подоночная музыка для извращенцев», — заявил он. И добавил, что клип не имеет никакого отношения к искусству и иронии и может понравиться только «полным уродам».
А в 2021 году, когда от России поехала Манижа, родившаяся в Таджикистане, депутатка Елена Драпеко призывала не дать певице выступать под российским флагом. Самое смешное, что она же призывала отправить на конкурс не Манижу, а как раз-таки Little Big. То есть Милонов против, Драпеко за, и никто не поймёт, по какой логике они занимают ту или иную позицию.
Впрочем, начавшаяся война прекратила все эти споры. Фронтмен группа Little Big Илья Прусикин открыто осудил агрессию России. Через несколько месяцев после начала войны группа уехала в Америку, а ещё через полгода фронтмен был признан иноагентом. Манижа тоже больше не выступает в России. Как и многие украинские артисты, конечно же.
После начала войны многие Z-патриоты стали ругать украинских артистов — мол, они у нас деньги зарабатывали, а теперь против России выступают, как же так. Но Z-патриоты как-то не берут в расчёт тот факт, что украинские артисты ведь не у Путина деньги брали — россияне сами шли на концерты, любили их песни, слушали их пластинки. Впрочем, были и такие украинцы, которые независимому творчеству предпочли политику — сооснователь тех же Грибов Юрий Бардаш, например, в разгар войны поддержал СВО и получил российское гражданство. Немало и тех, кого сломали через колено как 24-летнего Холидей-боя, имевшего неосторожность как-то сказать, что он украинец и ест сало. На него набросилась главная доносчица путинской Руси Екатерина Мизулина.
Ну а во что превратилась российская музыкальная индустрия теперь? Монеточка поёт про эмиграцию; «Порнофильмы» гастролируют по миру с песнями про режим Путина; Анна Асти, родившаяся в Украине, пытается сохранить возможность выступать в России после участия в «голой вечеринке», а Макс Барских пытается запретить использование его музыки в России. Музыканты, певшие про мефедрон, кричат на концертах «Россия, Россия», попутно стараясь не привлечь внимание Екатерины Мизулиной. Ну и ещё есть Шаман, Чичерина да вечно молодой попрыгунчик Газманов.
И вот возникает вопрос: неужели государство само не видит, не понимает, что именно через культуру на международном уровне можно продвигать интересы своей страны куда эффективнее, чем при помощи оружия? Думаю, понимают, но понимают очень по-своему.
По всему миру понаоткрывались так называемые «русские дома» — ими занимается Россотрудничество. Их задача вот ровно эта: продвижение русской культуры во всем мире. Но что же понимает их руководство под «российской культурой»? Пара десятков литераторов, десяток композиторов и буквально два режиссёра — вот и всё.
У «Русских домов» есть телеграм-канал, который отлично это иллюстрирует. Украина на момент съёмки этого видео упомянута в 252 постах, Пушкин — в 234, Путин — в 220. А вот Михаил Булгаков и Иосиф Бродский упомянуты лишь по шесть раз, Набоков вообще ни разу не упоминается. Но русскую культуру отменяет запад, не перепутайте.
Чиновники никак не поймут, что нельзя потратить миллионы и сделать Пушкина модным в Британии или Чехии, мир устроен иначе. Вот пример: в нулевых в Японии случился настоящий бум популярности Фёдора Достоевского, русский писатель стал самым модным автором в 128-миллионной стране. Приложила ли Россия к этому какое-то усилие? Естественно, нет. Просто в Японии в тот момент вышло несколько пессимистичных журнальных статей о том, что студенты не знакомы с его творчеством, а несколько переводчиков сделали новые переводы. И никакие «Русские дома» тут ни при чем.
Российское государство относится к культуре как священной корове и почему-то считает, что её всегда нужно спасать. И Лев Толстой в представлении чиновников и пропагандистов настолько ничтожен, что просто исчезнет, если его не будет защищать Маргарита Симоньян. И если постоянно не говорить про Петра Чайковского, то его нигде не будут играть. Это притом, что в США на день независимости играют увертюру «1812». Кто-то вообще вспомнит, когда в последний раз на крупном массовом мероприятии в России играли того же Чайковского? Гимн у нас советский, на секундочку, на официальных мероприятиях играет только он, на неформальных тоже — но к нему ещё могут добавить песню Шамана. И что — вот это нам предлагают считать русской музыкальной культурой?
Пока наши и не только наши музыканты, сами того не желая, показывали, что в России есть живая, современная музыкальная культура, которая не выпадает из мировой повестки, чиновники делали всё, чтобы законсервироваться и законсервировать всех вокруг. И тут дело не только в помешательстве на антизападной риторике, наверняка большую роль играет банальная безвкусица. Попробуйте дослушать до конца трек «Сполна» в исполнении Кати Лель. Знаете, кому принадлежит авторство? Пресс-секретарю МИДа Мария Захаровой. Сразу становится понятно, что такие люди искренне могут считать Шамана невероятным композитором.
Но что же настоящая российская музыка? Неужели она так и потонет в этом болоте? Думаю об этом, и мне в голову приходит банальная в общем-то мысль. Ведь действительно, если мы оглянемся, то увидим, что переломные моменты российской истории всегда сопровождались небывалым и именно протестным культурным всплеском. Серебряный век русской поэзии совпал с разрушением Российской Империи и рождением Советского Союза. Русские рокеры создали саундтрек к Перестройке и развалу Союза. И нет, я не хочу пророчить нашей стране новые тяжелые испытания — но ведь весь этот созревший и мегакрутой пласт музыкальной культуры военной эпохи, — он же как раз из этой серии.
Музыканты говорят громче политиков. Никаким пропагандистам музыкантов не перекричать — и, может, поэтому власти их так и боятся. Может, российские чиновники всю дорогу так противились мягкой силе российской музыкальной культуры именно потому, что она неуправляема и неподконтрольна. Её невозможно употребить для построения «Русского мира» — она строит и обустраивает свой, непредсказуемый, но разумный и человечный мир. Такой, в котором душным и нудным людям вроде Путина, Захаровой и Мизулиной будет очень некомфортно.
Что ж, посмотрим, кто окажется сильнее. Сиюминутная конструкция под названием «Путинская Россия» — или не поддающаяся до конца объяснению вечная стихия музыки. Продолжение следует.