Что такое культура отмены, чем она отличается от радикального кэнселлинга и как превращается в инструмент давления и политических репрессий — разбирается Павел Каныгин
Вы читаете текстовую версию Разбора
«Люди просто исчезали, и всегда – ночью. Твое имя вынуто из списков, все упоминания о том, что ты делал, стёрты, факт твоего существования отрицается и будет забыт. Ты отменен, уничтожен: как принято говорить, распылен». Джордж Оруэлл, «1984»
Что общего между Джоан Роулинг, Ланой Дель Рей, Джонни Деппом, Лёвой из группы Би-2, учительницей из Петербурга и… мной, например? Странный набор, да? Всех в этом списке когда-то «отменили», «закэнселлили». Короче, называли неправильными, если уж совсем просто. Нерукопожатными. Более того – все вы, кто смотрит это видео, многих из вас тоже ведь когда-то отменяли?! В детском лагере, когда друзья по отряду сбились в стаю – и буллили вас. Или в новой школе, куда вы пришли «белой вороной». Или даже на работе, где против вас распускала слух вот та, противная, из другого отдела. И ей почему-то все поверили. Или еще хуже – учитель вызывает вас к доске и при всем классе стыдит вас за то, что вы какой-то не такой. И это уже не просто буллинг-отмена, это человек, наделенный властью, лишает вас статуса и достоинства в коллективе.
Поводов для отмены может быть масса: вы умнее других, или успешнее, или чем-то отличаетесь внешне, привлекаете повышенное внимание, или наоборот игнорируете общие тусовки и идёте против течения. Ну или кому-то просто надо реализоваться за ваш счет. Вот это всё – уже повод для одних записать вас в «другие». А какого ж черта-то, хочется спросить?! Почему в этой истории с отменами кто-то вдруг решает, что он может судить и обвинять? Кто вообще тот моральный компас, определяющий типа «так правильно – и никак больше»?
Из свежего: в начале апреля на ярмарке русскоязычной литературы в Берлине должен был выступить публицист Олег Кашин. В России он – иноагент с уголовкой, для ФБК – один из «разжигателей войны» и даже внесен ими в соответствующий список. Ну и вот за пару дней до выступления Кашина, его неожиданно отменили. Вроде как, из-за неких «обращений украинцев, для которых эта фигура категорически неприемлема». Какой же вес должен быть у этих обращений и почему организаторы к ним прислушиваются? И что теперь делать — да, реально противоречивому, да, для многих неприятному, но талантливому Кашину, который чужой среди вообще всех? Это пример отмены общественной.
А вот пример экстремальной отмены – государственной: в Чечне семью подозреваемого в нападении на пост ГИБДД жестоко избили и грозятся вообще выгнать из Чечни.
Сегодня мы поразмышляем, почему сейчас так легко попасть под каток отмены. Откуда вообще ноги растут у этого, казалось бы, современного явления и как умело им пользуются…нет, не американское общество, а российские власти.
В принципе, в поисках первого «отменённого» можно дойти хоть до библейских Адама и Евы. Закенселенных настолько, что, по сути, весь последующий человеческий род вынужден за них отдуваться до сих пор. Из археологических данных известно, например, о придании забвению второй женщины-фараона Древнего Египта – Хатшепсут. Великой владычицы, при которой страна и экономически развивалась, и военные походы успешные были. Правда, пришла к трону она, как водится, с помощью переворота, отстранив от власти своего малолетнего пасынка. Когда тот вырос и сам стал фараоном, то велел в прямом смысле вымарать любые упоминания о мачехе со всех табличек, обелисков и саркофагов. Исполнено это было настолько качественно, что имя Хатшепсут было забыто аж на три с половиной тысячи лет. Идентифицировать ее мумию удалось только в начале этого века.
В Древнем Риме тоже отменяли будь здоров. Там это называлось «Damnatio memoriae» – проклятие памяти. Это когда после смерти узурпатора, заговорщика или просто бывшего неугодного императора, материальные свидетельства того, что он вообще существовал – уничтожались. Заодно могли избавиться и от всех родственников отменяемого. Эту практику потом взяли на вооружение в СССР времен репрессий. Ну и вы же точно помните этот знаменитый сталинский фотошоп: вот есть на фотографии рядом с отцом народов нарком НКВД Ежов. А вот его уже нет. Расстреляли Ежова. И вымарали из бывших друзей, как неугодного.
Еще к вариациям социального уничтожения человека можно отнести, например, отлучение от церкви в средние века. Или процедуру гражданской казни. То есть – поражение в правах и публичное унижение, когда над «казнимым» переламывали шпагу. Так, например, «казнили», на виду у толпы, писателя Николая Чернышевского. За написание революционных листовок. А процедуру гражданской казни декабристов, тех, которые избежали казни реальной, прописывал лично Николай I. И там не только шпаги ломали, но заодно срывали мундиры, кресты и бросали это всё в костер… Чтоб если уж унизить, то по полной. Всё для того, чтобы прилюдно заявить – «этот человек отныне – прокажённый», и к нему даже подходить опасно.
Но, конечно, в полный рост практика «отмены» неугодных расцвела с развитием интернета и, особенно, соцсетей. Личное стало общественным, а скорость коммуникации выросла в миллионы раз. Теперь не нужно стачивать камни об иероглифы на стенах, чтобы объяснить, что какой-то фараон оказался «не отцом, а сукою». Достаточно одного поста в бывшем твиттере – и хлоп – шпага над головой сломана. Более того – мощный инструмент шейминга, который раньше был доступен только государству и применялся по его разумению, теперь оказался в руках отдельных социальных групп и лидеров общественного мнения. Ну, и, что называется, «понеслось».
Харви, у нас отмена
5-го октября 2017-го в газете New York Times вышла статья-бомба: один из самых богатых, могущественных и известных продюсеров Голливуда Харви Вайнштейн десятилетиями платил за молчание женщинам, которые подверглись сексуализированному насилию с его стороны. Об этом не побоялась заявить малоизвестная актриса Эшли Джадд. А Вайнштейн для мира кино – это…ну я даже не знаю, с кем сравнить, чтоб понятнее было. Да не с кем! Вайнштейн – это Вайнштейн. Продюсер «Властелина Колец», «Убить Билла», «Джанго освобожденного», «Влюблённого Шекспира»… Суммарно фильмы его студии насобирали 81 «Оскар». И тут вдруг такое обвинение. К которому подключились потом и звёзды первой величины – Анджелина Джоли, Гвинет Пелтроу, Лина Хиди из «Игры престолов»… Десятки жалоб на домогательства за неделю похоронили карьеру продюсера. И создали то, что потом назовут «Эффект Вайнштейна» – вал публичных обвинений в насилии, выдвинутых против знаменитостей. А потом и шире – не только знаменитостей.
В соцсетях запускают #MeToo – «я тоже» или «меня тоже». Он объединил тех, кто пострадал от насилия или домогательств. Получается, что история с Вайнштейном сковырнула табу на молчание. Не надо бояться, не надо стесняться. Надо бороться и требовать справедливого наказания для обидчиков. Какими бы великими, всесильными они ни казались. И это не о прошлом, а про будущее: чтоб какой-нибудь похотливый начальник тысячу раз подумал, прежде чем распускать руки. В конце 2017-го журнал TIME помещает на обложку активисток движения MеToo под заголовком «Нарушители тишины». А в 2018-ом, на церемонии вручения «Золотого глобуса» американская суперзвезда Опра Уинфри произносит речь, больше похожую на манифест от имени всех женщин.
Безусловно, это была эйфория от победы. Тот случай, когда добру удалось победить зло. Потому что, когда кто-то, неважно, мужчина или женщина, давит на тебя своей силой, властью и авторитетом и заставляет переспать с ним, а потом молчать – это зло. Назвать это злом и противостоять ему – об этом изначально и был Эффект Вайнштейна и MeToo.
Но это изначально.
Спустя год журналисты Блумберг посчитали – только за этот год в США 425 человек из мира шоубиза и политики были прилюдно обвинены в приставаниях, злоупотреблении властью и даже непристойных комментариях.
Причем часто само обвинение уже было равносильно приговору. Достаточно просто вывести кейс в публичное поле, и вот аудитория уже сама стучит судейским молотком по клавиатуре и признаёт – виновен! В начале этого года, например, продолжилась совершенно дикая история с CEO Open AI Сэмом Альтманом. Его в насилии обвинила собственная сестра, она даже подала в суд. Дело было якобы в конце девяностых, когда ему было 12, а ей – 3. Причем, никто из семьи этого не подтверждает, и известно, что девушка ментально нездорова. Радикальные сторонники отмены на это заявили, что семья миллиардера находится в ним в сговоре, поскольку боится лишится его покровительтства. И стало быть все эти долгие годы замалчивала факты. Даже когда Альтман не был богат. Подобное и правда возможно, и делу бы помогло расследование по высказанным подозрениям.
Сестра меж тем требует от брата 75 тысяч долларов возмещения.
И Альтман, естественно, это, иначе как вымогательством, не называет. Происходящее напоминает пропагандистский метод «гнилой селёдки». Когда вбрасывается скандальное и грязное обвинение. Оно не обязательно должно быть реальным. Но вызовет такой шум, от которого, как от запаха гнилой селёдки, уже не отмыться.
MeToo, как и Black lives Matter, выросли из застарелых социальных проблем, которые долго оставались в тени общественного сознания. Движения стали ответом на десятилетия сексуализированных домогательств в отношении тех, кто слабее, уязвимей; на десятилетия расового неравенства и полицейского насилия в отношении чернокожих. Неудивительно, что эти тренды быстро нашли отклик среди тысяч пострадавших и десятков миллионов сочувствующих. Потому что вообще-то сострадание и эмпатия – это правильные и хорошие штуки. Но в своих крайних экстремальных формах борьба за права стала напоминать бои без правил. С вымогательством, сведением личных счетов и вандализмом, как было с памятниками, которые крушили активисты BLM. Джонни Депп, которого едва не переехал каток отмены, как-то сказал: «Я уверен, что различные движения были предприняты с самыми лучшими намерениями, однако сейчас ситуация настолько вышла из под контроля, что я могу обещать вам, что никто не находится в безопасности».
Джонни Депп, конечно, тоже не святой. Как и его жена. Да и никто из нас, ни один самый праведный праведник в белом пальто – не Иисус. Но и не Марат Башаров.
Я начал эту главу с Вайнштейна, им и закончу. Но не тем, который голливудский продюсер. Брет Вайнштейн – профессор биологии, работавший в государственном гуманитарном колледже «Эвергрин» в штате Вашингтон. Долгие годы в этом колледже была такая традиция – студенты и преподаватели, не принадлежащие к европеоидной расе, добровольно организовывали так называемый «день отсутствия». Они просто не приходили на занятия, тем самым подчеркивая важную роль, которую они играют в жизни кампуса. Это была история про равноправие. Напоминание о временах сегрегации и радость от того, что сейчас-то все вместе и никто никого не разделяет. Но в 2017 году руководство колледжа выпустило указание: теперь в «день отсутствия» кампус должны были покинуть уже белые студенты. Потому что… потому. И Вайнштейн написал авторам этой идеи письмо, в котором пытался объяснить, что это как бы разные «дни отсутствия»: «Первый – это решительный призыв к сознательности, который, конечно же, подрывает логику угнетения. Второй – это демонстрация силы и сам по себе акт угнетения».
Что потом началось – догадаться нетрудно. Вайнштейна заклеймили расистом, студенты срывали его пары, полиция ничего не делала и только рекомендовала держаться подальше от кампуса, в итоге учёному и его супруге – тоже преподавателю – пришлось уволиться.
Получается удивительный парадокс: явление, рожденное внутри демократического, либерального общества, отстаивающее базовые идеалы человека, вдруг преображается в тиранию большинства. Когда «кто не с нами – тот против нас». И в этих своих крайних формах начинает напоминать тоталитарные режимы типа большевистского СССР или гитлеровской Германии. Где приветствовалось только одно мнение. И никаких рассуждений.
Министерство отмены
Несколько лет назад в YouTube завирусился пропагандистский ролик, снятый на государственные деньги, «Пора переезжать в Россию». Там на английском языке перечисляются якобы преимущества нашей страны перед «загнивающим западом».
Совместить в одном предложении христианство и водку как преимущества России, – конечно, полный киздык*. Но нас тут больше интересует панч про культуру отмены. Путин часто пинает западные демократии за внимание к гендерным свободам и нетерпимость к насилию. В понимании КГБшника – это вообще дичь какая-то. Почитайте, кстати, наш Разбор про детство Путина – там есть воспоминания его бывшей жены Людмилы, про то, как он ей, беременной, даже пакеты с продуктами не помогал таскать. Потому что «мужик». Зато радетель за такие вот семейные ценности как-то вступился за Джоан Роулинг, которую подняли на ножи транс-активисты.
Роулинг тогда ответила, что критикой западной культуры отмены лучше не заниматься тем, кто сейчас убивает мирных людей. Да и к тому же – эту самую отмену Путин за годы у власти возвел буквально в формат нацпроекта. Только в отличие от Запада, где основное внимание уделяется правам меньшинств и вопросам расизма, в России культура отмены применяется в политическом поле. И главное отличие: в странах с развитым гражданским обществом подобные движения – это низовая инициатива. У нас же бойкот направлен сверху вниз. Государство решает – кто тут хороший, а кто плохой на эту минуту.
В 2012 оно решило, что плохие – это НКО, которые получают средства из-за границы. Так появился закон об иноагентах. Потом к ним добавились «плохие» журналисты, «плохие» общественные объединения, «плохие» физлица. И сейчас в России пачками штампуются статусы иноагентов просто по принципу нелояльности. Не нравишься ты власти – лови клеймо. И власть ещё подумает, что б такого сделать, чтобы тебе с этим клеймом жилось больнее и больнее. Рекламу у тебя запретят продавать, родственников и друзей твоих в аффилированные лица запишут. Из свеженького – до 5 лет и конфискация за призывы к санкциям против России. Призывы. К санкциям. Пять, блин, лет!
Следующий уровень отмены – признание нежелательной организацией. То есть, «представляющей угрозу основам конституционного строя Российской Федерации, обороноспособности или безопасности государства…»
Такими кошмарными подрывателями строя власти считают, например, «Важные истории», «Дождь», «Медузу», «Новую Газету Европа» и другие СМИ. И ещё, например, признали Гринпис до кучи и организацию защиты дикого лосося… Чем Путину не угодил лосось – я не знаю. За руководство такими организациями светит уголовка. За сотрудничество и даже за интервью им – штраф.
Ну и высший путинский «знак качества» – это признание террористом и экстремистом. Это уже полная «гражданская смерть», причем, не только самого признанного, но и его родственников. По новым законам, попасть в этот список можно даже за так называемые «фейки» об армии. И оказаться в компании Навальных, писателя Бориса Акунина, поэтессы Веры Полозковой, режиссерки Жени Беркович, актёра Артура Смольянинова и других достойных экстремистов и террористов.
Выстроив такую многоступенчатую систему бойкота, Путин, по сути, институциализировал кэнселлинг. Сделал то, о чем мечтают западные ультра-левые фанатики – маргинализировал и лишил оппонентов голоса на уровне закона. Понятно, он в этом деле не первооткрыватель, в США в середине прошлого века тоже цвел маккартизм, он же «охота на ведьм» – когда везде искали коммунистов и инакомыслящих. Но США-то потом пришли к уважению личности, Путина же тошнит от упоминания любых прав и свобод. Кроме прав тех, кто у власти. Помните, когда несколько журналисток Думского пула, обвинили в приставаниях депутата Леонида Слуцкого? И чем всё закончилось? Там даже парламентского расследования не было. А Дмитрий Песков высказался в духе «сами виноваты». Чего, мол, такие красивые в думу приходят? И вообще не надо нам «гнаться за вакханалией, как в Америке». Это он про эффект Вайнштейна.
Получился какой-то мир, вывернутый наоборот. Где свобода – это рабство, а незнание – сила. Где приставать можно, а называть войну войной – нельзя. Где под прикрытием закона об «основополагающих правах и свободах человека» кромсают иноагентов. Причем, кромсают как бы «от имени народа». И для его же блага. Это ещё 30-е показали – найти человека, который напишет донос – проще простого. И можно будет впарить непопулярное решение, как «желание трудящихся». В нынешней России даже наметились «мастера спорта» по доносам. Вчерашние ноунеймы сделали себе имя на доносах и этим прославились.
Как знаменитый доносчик Виталий Бородин, который теперь ополчился на Илью Лагутенко, за то, что тот «катается по странам НАТО». Или, например, некая «Анна Коробкова». На самом деле, как выяснили журналисты ВВС, это никакая не Коробкова, а сталинист-историк из Екатеринбурга Иван Абатуров. За пару лет на противников войны он написал – вдумайтесь – больше тысячи доносов. Просто потому что вот так реализовывался. В том же материале ВВС бывший преподаватель называет его «мальчиком, мягко говоря, со странностями». И это частая характеристика «отменяторов». Как главными задирами в школе были дети с неустойчивой психикой и проблемами в семье, так и те, кто претендует на статус морального камертона – часто совсем до него не дотягивают. Или, крича громче всех, прикрывают свои прошлые грешки. Как, например, было с одной из ярых активисток MeToo – актрисой Азией Ардженто. Которую в итоге саму заподозрили в растлении несовершеннолетнего. Что может быть хуже? Ну, наверное, когда отмена идет не сверху или снизу, а от своих же.
Коллеги по отмене
1 августа прошлого года состоялся крупнейший со времен Холодной войны обмен заключенными между Россией и западом. Из тюрем вышли те, кто при Путине вряд ли имел бы такую возможность. Да и вообще, как показало убийство Навального, не факт, что смогли бы Путина пережить. В частности, политики – Илья Яшин, Владимир Кара-Мурза и Андрей Пивоваров. На следующий день они уже давали пресс-конференцию в Германии. Где говорили абсолютно здравые, на мой взгляд, вещи: что россияне – это не Путин, что инструмент тотальных санкций на всех подряд – не работает, и что необходимы переговоры, а не война до последнего россиянина и украинца. Понятно, что на это разозлились украинские национал-активисты, для которых сама мысль о существовании «хороших русских» преступна. Но то, что прилетит от своих же, соратников по оппозиции, – тут даже я удивился. Оказывается, Яшин и Ко говорили не то, не так и вообще не о том.
Люди, которые за несколько дней до этого не знали, доживут ли до завтра, которые на себе ощутили весь ужас российских тюрем, почему-то, вот, не уточнили у коллег, о чем им лучше говорить на пресс-конференции, чтобы все довольны остались. После конференции Яшин дал интервью «Дождю», где повторил свои тезисы, в частности, о перемирии. За что получил клеймо в украинском сегменте соцсети «Х». В итоге на первом после освобождения стриме на своём канале Илье пришлось оправдываться, что он якобы «выпал из контекста» и его не совсем верно поняли. И что потом? Правильно – новая волна хейта и отмены. Например, пост в канале издания «Сота». Теперь Яшину прилетело за то, что якобы «переобулся» и действует под влиянием ФБК.
И это какая-то дичь, вам не кажется? Люди, объединенные одной идеей, одними идеалами, грызут и уничтожают друг друга, желая доказать, кто тут самый идейный и идеальный. Ну и чьи идеалы самые идеалистичные. Понятно, что и среди оппозиции все не святые, у всех есть свои скелеты в шкафу, всем надо как-то выживать. Но топить друг друга, обвинять в связях с Кремлём и отменять из-за недостаточно радикальной позиции – ну это же ту мач!? Уверен, где-то в высоких кабинетах Администрации президента потирают потные руки, смотря дебаты Каца и Жданова.
Знаете, откуда в нашем обиходе фраза «козёл отпущения»? Это выражение пошло от древнего иудейского обычая, когда на животное ритуально возлагали грехи всего народа, ну или группы людей, – и отправляли в пустыню. Отменяли, в общем. Считалось, что этот козёл уносит с собой грехи и неудачи тех, кто ему их делегировал. В ситуации, когда мир горит, кругом война и безумие, когда всё валится из рук и непонятно вообще как жить дальше и что с этим делать, велик соблазн искать таких «козлов отпущения», чтобы объяснить собственное бессилие.
Эта война не заканчивается, потому что кто-то пришёл с флагом России на митинг в Европе. А Путин еще не побежден, потому что у кого-то с ВК сотрудничает жена… Так уж устроена наше психика: люди воодушевляются, чувствуя себя хорошими в сравнении с кем-то «плохим». И поэтому культура отмены в крайних своих проявлениях совершает уродливую метаморфозу, когда ее активисты из защитников многообразия и инклюзивности превращаются в фанатичных гонителей свободной мысли и дискуссии. А у тех, кого еще не успели «закэнселлить» на всякий случай включается режим самоцензуры.
В 99% случаях мы даже не знаем, кто именно нас отменяет. Это люди или боты? Чаще всего это ноунеймы без имени и репутации, но чрезвычайно активные и запредельно токсичные. Святее Иисуса.
Ну и самое главное: за каждым громким и показательным случаем отмены стоит масштабная проблема. Дело ведь не в Вайнштейне, как таковом, а в сложившейся системе злоупотребления властью. Не в убийстве Джорджа Флойда, а в расовых стереотипах общества. Но решать эти – истинные проблемы – сложно. Поэтому часто адепты новой морали впадают в мелочность и акционизм. Так что экстремальный кэнселлинг — это как раз уход от решения реальных проблем, которые никуда не деваются. И тут уже вопрос, как из старого анекдота – «шашечки или ехать». Сводить счеты с недругами и бывшими друзьями или вместе бороться с общим злом. В зависимости от ответа – и продолжение следует.
* Киздык, или кизек, по-башкирски – значит валенок! А вы что подумали?