О том, как спустя 60 лет с Новочеркасской трагедии граждане России раз за разом оказываются на месте новочеркасских рабочих
Вы читаете текстовую версию видео Разбора
Помните ли вы знаменитое фото, где скромно одетый, растрёпанный Путин несёт чемодан Анатолия Собчака?
Это фото было сделано в городе Новочеркасск, летом 1991 года. Тогда Путин, уволившись из КГБ, устроился советником в Ленинградский горсовет, а Собчак его возглавлял. Что они делали в Новочеркасске?
За 30 лет до этого в городе произошла страшная трагедия, все подробности которой советские власти все эти годы держали под строжайшей тайной. Так что одним из первых требований демократов, которые стали приходить к власти на волне перестройки, было именно это: открыть архивы и рассказать правду о последствиях массовой расправы над жителями Новочеркасска в июне 1962 года. Собчак тогда инициировал расследование этой скрытой трагедии. Благодаря этому советские граждане открыли для себя одну из самых чудовищных страниц в истории своей страны, а сегодня её перечитаем и мы.
Перенесемся в 1 июня 1962 года. На Новочеркасском электровозостроительном заводе (НЭВЗ) произошёл стихийный митинг, переросший в забастовку. Принято считать, что причиной этого стало повышение цен на продовольствие. О нём объявили 31 мая. Подорожало всё: мясо – сразу на 30 %, масло – на 25 %. Возмущены были люди по всей стране.
Официальная пропаганда – а других источников информации в СССР не было – объясняла населению, что в повышении цен виноваты США и условный Запад, которые ведут «лихорадочную гонку вооружений и вынашивающие планы внезапного нападения на СССР». И что очень нелегко приходится в этих условиях генеральному секретарю компартии Никите Сергеевичу Хрущёву. Но у страны, несмотря на происки врага, есть колоссальные успехи. Полным ходом идёт освоение целины, Юрий Гагарин вон слетал в космос… Так что надо потерпеть.
Новочеркасск, как и все маленькие города, жил небогато. Средняя зарплата рабочего по стране составляла 80 рублей. Килограмм сливочного масла стоил 3 рубля 50 копеек. Мяса в магазинах не было, на рынке оно стоило не менее 5 рублей за килограмм, и советские люди очень редко могли себе такое позволить. Многие горожане выживали за счёт связи с деревней: родители растили там скот, а дети работали в городе, но летом могли приезжать помогать копать картошку и солить огурцы. Но и в деревне жили скромно – например, держать в частном хозяйстве более одной коровы было запрещено: это считалось стремлением к обогащению.
Но так жила вся страна. Почему же бастовать стали именно рабочие Новочеркасска? Дело в том, что там новость о повышении цен совпала с решением руководства НЭВЗа увеличить нормы выработки. Как и в случае с поднятием цен, это был вынужденный шаг: советская экономика не справлялась с нагрузкой. Техническое отставание во всех отраслях на выходе давало крайне низкую производительность труда. Повысить её за счет новых станков и технологий было невозможно – не было в Союзе ни новых станков, ни технологий. Поднять эффективность в промышленном секторе можно было только одним способом – заставив людей больше работать. Это при том, что и без того практически все заработанные деньги рабочие тратили на еду. В конечном итоге после повышения норм выработки и цен на продукты, реальная зарплата рабочих стала в среднем вполовину меньше, чем была ещё недавно. Это значит, что рабочий стал в среднем приносить домой вдвое меньше продуктов, и мог позволить себе теперь вдвое меньше услуг.
Информация о повышении норм выработки на НЭВЗе вызвала у рабочих гнев: накануне они поняли, что жизнь стала дороже на треть, а теперь, по всему выходило, что конкретно для них ситуация складывается ещё хуже. Рабочие начали возмущаться и демонстративно отказываться работать.
Стоит сказать, что во времена СССР в Ростовской области отношение к стачкам было особенное, я бы даже сказал романтическое, возвышенное. Это связано с историей Первой русской революции: когда в декабре 1905 года московские рабочие вышли на улицы, ростовские коллеги поддержали их, захватили вокзал и дали вооруженный отпор царским войскам. Память о ростовской стачке все советские годы всячески культивировалась: в регионе было много улиц, названных в честь её героев, в Ростове есть большой проспект Стачки, площадь Дружинников. Так что решение о проведении забастовки рабочими НЭВЗа можно назвать вполне естественным: у заводчан сработал исторический рефлекс. Поэтому 1 июня 1962 года митинг рассерженных рабочих мгновенно разросся, и вскоре стачкой были охвачены уже все цеха.
Начальство, узнав о происходящем, сначала рассердилось: все предприятия в СССР работали согласно планам, их срыв грозил руководителям проблемами. А потом – испугалось. Бунт на советском заводе? Разве такое возможно в социалистическом раю, в стране счастливых рабочих и крестьян?
Информацию о стачке передали в областной комитет партии – этот орган фактически управлял регионом. Там решили: поговорить с рабочими, объяснить политику партии, почему цены выросли и почему не стоит так реагировать, а надо мужественно переносить все трудности. Ну, то есть ещё раз решили повторить пропагандистские поинты.
Переговорщиком выступил лично директор завода по фамилии Курочкин. В истории сохранился лишь отрывок из его беседы с работниками, однако именно благодаря этому осколочку мы и можем понять, как ситуация вышла из-под контроля. В ответ на возмущение, что с такой нормой выработки и после повышения цен рабочим не хватит денег даже на пирожок с мясом на обед в заводской столовой, Курочкин ответил:
«Не хватит на пирожок с мясом, ешьте с ливером»
После этого Курочкину пришлось бежать.
Кто-то из рабочих включил заводскую сирену и на её звук продолжали стекаться люди…
Спонтанная стачка к вечеру 1 июня собрала несколько тысяч человек. На заводе началось формирование стихийных центров управления стачкой. Одни предлагали разойтись и не выходить на работу, пока их требования не удовлетворят, другие – донести информацию до Москвы. Люди не могли поверить, что новые вводные пришли именно из центра. Одни думали, что стали жертвами произвола начальства на местах.
Было решено перекрыть железнодорожное полотно – ветку, посредством которой столица сообщалась с южными регионами. Разъяренные рабочие ломали заборы и тащили камни. Был остановлен поезд «Саратов – Ростов». Пассажиры несколько часов просидели запертыми в раскаленных на ростовской жаре вагонах. Снаружи в окна летели палки и камни. На одном вагоне кто-то написал
«Хрущёва – на мясо!»
В толпе то и дело возникали потасовки: били тех, кто пытался уговорить людей остановить стачку и разойтись по домам.
Но из Москвы никто даже не пытался договариваться с людьми, доведёнными до отчаяния.
Немногочисленные дошедшие до наших дней фотографии с акции – результат работы КГБ. Во второй половине дня стачку наводнили сотрудники в штатском, которые фотографировали участников. Потом на распечатанных снимках крестами помечали тех, кто был наиболее активен.
Как всё это знакомо, правда?
К моменту остановки поезда в Москве уже было известно о событиях в Новочеркасске. Было принято решение ввести в город войска. Отчасти это стало результатом докладов, которые отправляли местные чиновники. Они настаивали, что в городе организован «бунт уголовников и антисоветчиков». Это исчерпывающе говорит о понимании природы ситуации и уважении советского государства к людям. Этого понимания, как и уважения, было ноль.
К тому времени, как первые подразделения внутренних войск появились у здания заводоуправления, толпа протестующих уже бушевала. С фасада заводоуправления рабочие сорвали портрет Хрущева, здание забрасывали камнями.
К вечеру солдатам удалось оттеснить протестующих от железной дороги и разблокировать поезд. В ходе противостояния несколько милиционеров были схвачены толпой и избиты.
Делегаты от стачки отправились на другие заводы с требованием, чтобы те тоже прекратили работу. Кто-то ворвался на газовую станцию, которая обеспечивала Новочеркасский завод электродов газом, и остановил её.
На территорию НЭВЗа ввели БТР и танки. Рабочие кричали, бросали в солдат камни и палки. Грозный вид оружия никого не напугал.
Разгоряченный дневными событиями, Новочеркасск не утихал до утра: в городе то и дело вспыхивали драки, сообщалось о нападениях на магазины. За ночь было задержано более 30 хулиганов – небывалый «улов» для 150-тысячного города.
Между тем ночью по городу разошлись листовки с призывами бороться за свои права. Работники других заводов, стянувшиеся утром к своим проходным, увидели, что на их предприятиях стоят солдаты с оружием, и работать придется под дулами автоматов. Возмущенные этим люди покидали рабочие места и присоединялись к бунту.
Утром 2 июня протестующие остановили поезд «Москва – Баку» и после очередной стычки с военными, двинулись к центру Новочеркасска. Промзона находилась в нескольких километрах от центра города, на пути демонстрантов ждал мост через речку Тузлов. За ночь к этому мосту подтянули танки.
Когда танкисты увидели тех, кого им описывало начальство как «бунтующих уголовников», они удивились. Навстречу шла безоружная колонна с портретами Ленина и транспарантами, которые люди нашли в подсобках актового зала заводоуправления. Многие несли цветы. Был среди плакатов и главный лозунг забастовщиков:
«Мяса, масла, повышения зарплаты!»
Никто останавливать их не стал. Люди просто перелезали через танки и шли дальше.
Именно в эти минуты и родился главный герой Новочеркасской трагедии – Герой Советского Союза, генерал-лейтенант танковых войск Матвей Шапошников.
Согласно вполне официальной версии, Шапошников получил от командующего Северо-Кавказским военным округом генерала Иссы Плиева приказ: в случае необходимости применить для подавления акции бронетехнику. Но герой Великой Отечественной ответил, что не видит перед собой противника, которого надо атаковать танками. После этого Шапошников приказал своим бойцам сдать патроны.
До сих пор нет точных данных о том, кто приказал стрелять по безоружным людям, которые к полудню 2 июня собрались у площади перед зданием горкома партии. Здание к тому времени опустело: перепуганные партработники, опасаясь расправ, еще с вечера старались не показываться на улице. Демонстранты бродили по пустым кабинетам, поднимали трубки неработающих телефонов – от связи город отключили еще накануне.
К площади стали подтягиваться любопытные горожане.
По словам уцелевших свидетелей, которые заговорили лишь спустя 30 лет после трагедии, первая очередь была сделана поверх голов. Люди в ужасе побежали. И многие видели, что с деревьев «как груши» упали несколько детей: городские пацаны заняли лучшие места для зрителей – кроны лип и клёнов.
Следующие выстрелы пошли по толпе.
Мы до сегодняшнего дня не знаем точное количество жертв Новочеркасского расстрела. Официальные цифры, которые были обнародованы в конце 80-х, гласят: 5 человек были убиты во время штурма местного отдела милиции, 17 – убиты на площади, еще двое – вечером, когда в городе орудовали сотрудники КГБ и милиции, выискивая раненых и участников демонстрации. В больницу с ранениями попали 70 человек.
Однако по городу следующие 30 лет ходили слухи о тентованных грузовиках, из кузовов которых текла кровь.
Все участники операции по захоронению трупов давали расписку, в которой под страхом смертной казни обещали никогда не рассказывать об увиденном. Копия одной такой расписки из архивов КГБ была передана в музей памяти Новочеркасской трагедии, открывшийся уже в новой России, когда под давлением демократов, ФСБ частично рассекретило архивы.
В 90-е местные активисты разыскали сотрудника милиции, который в тот момент служил и был причастен к процессу захоронения. Увидев делегацию во главе с прокурором, мужчина вышел им навстречу и сказал: «Я ждал вас 28 лет».
По его описанию удалось найти два тайных захоронения на кладбищах в разных районах Ростовской области. Из них поисковики извлекли останки 26 человек – это больше, чем было объявлено официально. Сколько таких захоронений было на самом деле – вероятно, уже никто не расскажет.
Семерых так называемых зачинщиков бунта судили и расстреляли, и больше ста человек получили сроки лишения свободы – от 10 до 15 лет.
Люди, чьи близкие пропали после событий на площади, не заявляли об этом в милицию – опасались обвинений в причастности к бунту. Матери погибших детей не смогли их похоронить и продолжали молчать от страха. Через допросы прошло огромное количество горожан, и это на годы вперед отбило у новочеркассцев охоту вспоминать о случившемся и анализировать.
Отказавшийся стрелять из танков по безоружным людям генерал Матвей Шапошников после событий в Новочеркасске был отправлен в отставку. Его выгнали из партии и даже пытались посадить: генерал несколько раз писал письма в Москву и пытался донести до руководства СССР, что на самом деле происходило в Новочеркасске. Полностью реабилитировали его лишь в 1988 году. Умер Матвей Кузьмич в 94-м. На его могиле на Северном кладбище Ростова стоит скромный памятник с надписью:
«У каждого есть своя война и свой Новочеркасск, но не каждый выходит из него, как Шапошников».
Наверное, Владимир Путин, следовавший за своим шефом, Анатолием Собчаком, узнал все эти подробности еще тогда, в 91-м. И даже наверняка он узнал больше, чем знаем мы с вами. Мог ли будущий глава государства не рефлексировать по поводу случившегося? Навряд ли.
Однако, как показывает нам дальнейшая жизнь, выводы будущий президент если и сделал, то совсем не те.
После 2008 года из музея Новочеркасской трагедии была изъята часть экспонатов – в основном документы из архивов КГБ. Их вновь засекретили. Память о трагедии потихоньку стирают. Как стирают память о многих других трагедиях современной, уже путинской России. Где музей, посвященный бесланской трагедии? Где экспозиция о гибели подлодки Курск? Один только Ельцин-центр с залами, посвященными чеченским воинам работает – да и тот вряд ли долго проживет.
Совершённые ошибки всегда можно спрятать, историю всегда можно переписать – вот логика, которой руководствуется нынешний президент, прикрывая преступления своих коллег из советского КГБ.
Но жизнь нас учит другому. Она нас учит тому, что правда всегда хочет быть узнанной, сколько лет её ни прячь. Знание, а не забвение, помогает нам избегать ошибок в будущем. Так что узнавайте правду! Интересуйтесь тем, как все было на самом деле в поворотные моменты истории нашей страны. Знайте – и рассказывайте своим близким, своим детям. И тогда для нашей страны – продолжение следует.