Вы читаете текстовую версию видео Разбора
Вы слышали, как наши с вами времена называют «новым 1937-м»? Согласны с этим? Да, конечно, до расстрелов по «контрреволюционной статье» и тюремных сроков за ведение бизнеса пока дело не дошло. Но ведь и в свободные 1920-е годылюди не подозревали, что их будет ждать через какие-то 10 лет…
Увы, традиция искоренения инакомыслия появилась не при Путине и даже не при Сталине. Российская власть, под какой бы вывеской она ни выступала, имеет давние и хорошо отработанные механизмы подавления воли собственного народа. Более того, она прикладывает довольно много сил, чтобы мы с вами про эти её механизмы не думали, а лучше вообще забыли. Ведь именно поэтому в конце 2021 года и был ликвидирован центр «Мемориал», который занимался сохранением памяти о жертвах политических репрессий СССР.
Но как писал Оруэлл, кто контролирует прошлое, тот контролирует и будущее. А значит нам жизненно важно помнить, что сотни лет позволяла себе делать с народом наша страна.
Когда в календарь решат уже официально вносить праздничную дату «День сотрудника карательных органов», я знаю, на какой день этот праздник поставить – 3 февраля. Именно в этот день в 1565 году царь Иван Грозный создал структуру, от которой ведут свою родословную все карательные структуры нашей страны – опричнину. Можно, конечно, закопаться совсем вглубь веков – древнерусские князья со своими крестьянами тоже особо не церемонились. Но никогда прежде репрессии власти против народа не принимали такой жесткий и централизованный характер.
Причины, по которым Грозному понадобилась опричнина, понятны. Всё детство и юность будущий царь Иоанн Васильевич провёл в эпицентре дворцовых интриг и жестокой борьбы за власть между князьями и боярами. У него были серьёзные причины опасаться за свою жизнь. С годами у него развилась настоящая паранойя, и он стал видеть заговор даже там, где его не было. Встав во главе большого государства, царь начал искать людей, на которых он мог бы по-настоящему опереться в своем противостоянии с влиятельными боярами. Для этого он решил выделить среди своего ближнего круга особую касту опричников – от слова «опри́чь», то есть «вне», «отдельно». С тех пор так у нас и повелось – вступая в ряды спецслужб, человек как бы отделяет себя от простых людей, возвышается и получает власть над ними. И эта власть неизменно его развращает.
Русский культурный код надёжно хранит канонический образ опричника – вооруженный всадник в чёрном, с метлой и отрубленной собачьей головой, притороченной к седлу. Верные псы государя, которые выметают из России всю нечисть. А по факту – грабят, насилуют, пытают и убивают бессловесное, бесправное население. И всё это – при полном попустительстве царя, который во всём видит то происки Запада, то пятую колонну, а то вообще оправдывает реки крови своей божественной миссией. Ничего вам это не напоминает?
По вине Ивана Грозного и опричников тысячи людей окончили свою жизнь на плахах и в застенках. Деяния опричников погрузили страну в глубокий кризис, который спустя несколько десятилетий вылился в Смуту, когда Россия едва не исчезла с политической карты мира. Печальная ирония заключалась ещё и в том, что когда настала пора по-настоящему защищать Россию от врага, во время наступления на Москву крымского хана в 1571 году, опричники на бой просто не явились. В итоге Москва сгорела почти полностью, погибло до 120 тысяч человек, и ещё 60 тысяч татары увели в плен. Лишь тогда до Ивана Грозного дошло, что от опричников нет никакого толку, и он их разогнал. Но мощная историческая травма у страны осталась. Преступления опричников ярко описывали и Николай Карамзин, и Алексей Толстой. А в 2006 году писатель Владимир Сорокин написал культовую повесть «День опричника», показав, что даже спустя пять веков по сути в нашей стране ничего не изменилось.
Но не будем забегать вперёд. После воцарения в России династии Романовых народ хоть и задышал чуть более спокойно, чем при Иване Грозном, но не слишком. Из-за окончательно узаконенного царём Алексеем Михайловичем крепостного права на два с половиной века Россия фактически превратилась в рабовладельческое государство, в котором крестьяне, составлявшие 90 % населения, превращались в товар. Их можно было продавать, дарить, разлучая семьи, сечь, даже убивать. Так, например, помещица Дарья Салтыкова запытала до смерти в своём имении больше ста человек, в основном женщин и девушек, и под суд она попала лишь после того, как жалобы докатились до императрицы.
Описание плачевной участи крестьянства – это практически основа русской литературной классики XVIII–XIX веков. При этом авторы этой самой классики нередко бывали наказаны за своё вольнодумство. Например, написавший крамольное «Путешествие из Петербурга в Москву» Александр Радищев был арестован и приговорён к смерти. «Бунтовщик хуже Пугачёва» – так его окрестила Екатерина II. Пугачёв, как мы помним, поднял и вооружил многотысячное войско, держал в осаде многие города, наводил страх на всю империю в течение нескольких лет. А Радищев всего-навсего книгу написал. В итоге сама же Екатерина помиловала его и сослала в Сибирь, цинично написав в приказе:
«Едёт оплакивать плачевную судьбу крестьянского состояния, хотя и то неоспоримо, что лучшей судьбы наших крестьян у хорошего помещика нет во всей вселенной».
Та же Екатерина, которая в молодости переписывалась с Вольтером и выстраивала имидж «просвещённого монарха», посадила в тюрьму и великого российского просветителя Николая Новикова – и ликвидировала его типографию. Просто потому что мыслитель, издатель и журналист в стране должен был быть только один – сама Екатерина.
При следующих Романовых многих русских мыслителей постигла похожая участь. Петра Чаадаева за его «Философические письма» принудительно поместили в сумасшедший дом. Пушкина и Лермонтова неоднократно высылали из столицы и в итоге довели до могилы. Достоевского за чтение письма Белинского Гоголю едва не казнили, а отменив в последнюю секунду высшую меру, отправили в Сибирь на каторгу. За ним следом на 20 лет отправили на каторгу и в ссылку Николая Чернышевского. У Льва Толстого в Ясной Поляне жандармы проводили обыски, не поленились даже залезть рыболовной сеткой в пруд, пытаясь выловить якобы утопленный там типографский станок… Ну и, конечно: цензура, закрытие газет и журналов, аресты и ссылки на каторгу за «хождение в народ» и чтение запрещённой литературы. Особенно отличился в этом направлении император Николай I, получивший прозвище Палкин. Последние годы его правления даже вошли в историю России как «мрачное семилетие». Смотрите, какую увлекательную параллель мы тут имеем. Тогда российским подданным был запрещён выезд за границу, а те, кто успел уехать до запрета, должны были вернуться под угрозой конфискации имущества. Цензура тоже дошла просто до какого-то маразма: разрешение от цензурного комитета нужно было получать даже для печати упаковок для детских игрушек.
И история повторилась: Россия погрузилась в очередной кризис и проиграла в Крымской войне, а сам Николай скоропостижно заболел и скончался.
Но даже после прихода к власти «либерального» Александра II, прозванного Освободителем, реакция и цензура никогда по-настоящему не прекращались. И его наследники тоже продолжали следовать традиции насилия как единственно возможной форме диалога с людьми.
И вот уже XX век. В воскресенье 9 января 1905 года царские войска расстреляли мирное шествие рабочих на подходах к Зимнему дворцу: рабочие хотели передать царю свою петицию о невыносимых условиях труда и необходимости бóльших гражданских свобод, а по ним открыли огонь. Жестокий, ничем не объяснимый разгон мирного шествия породил бунты по всей стране. В ответ министр внутренних дел Пётр Столыпин приговорил к повешению несколько тысяч человек и десятки тысяч отправил в ссылку в Сибирь и на Дальний Восток. Вскоре его самого пытались взорвать, а потом и застрелили… В общем, это была настоящая мясорубка, круговорот насилия, где государство и народ пытались посильнее дать друг другу по морде, пока страна окончатльно не развалилась, и на осколках самовластья не воцарились большевики.
И что бы вы думали? Наконец-то, представители народа встали у руля, и настало царство всеобщей справедливости? Как бы не так. Репрессии продолжились пуще прежнего, наступил Красный террор. Причём многие репрессивные практики большевики переняли именно у царской власти. К примеру, после выхода в феврале 1918 года Декрета о печати большевики начали активно закрывать оппозиционные газеты и журналы, конфисковывать типографское оборудование, высылать сотрудников из городов, накладывать неподъёмные штрафы – как до этого делало царское правительство. Всего за три месяца, к маю 1918, им удалось закрыть больше 100 меньшевистских и эсеровских изданий. Всех неугодных учёных, писателей и философов большевики просто посадили на пароходы и поезда и выслали из страны. Но наиболее излюбленным средством борьбы с инакомыслием для большевиков стали расстрелы. По разным оценкам, жертвами красного террора 1918–1922 годов стали до 2 млн человек. Такая вот она, диктатура пролетариата.
Расправившись со всеми оппонентами и получив окончательную власть над страной, большевики осознали, что построить коммунизм по щелчку пальцев у них не выйдет, поэтому они временно установили в стране новую экономическую политику (НЭП), вернув некоторые послабления для предпринимателей и крестьянских хозяйств. На короткое время страна вновь вздохнула спокойно. Настолько, что стала возможной даже социальная сатира – к примеру, Ильф и Петров опубликовали сначала «Двенадцать стульев», а потом «Золотого телёнка», не подвергаясь никаким гонениям за высмеивание «советского человека». При этом Михаил Булгаков своё «Собачье сердце» напечатать так и не смог, так как оно было признано цензурой «острейшим памфлетом на современность», а дóма у писателя прошли обыски. Писателя не расстреляли только потому, что Сталину нравилась его пьеса «Дни Турбиных», на постановку которой во МХАТе вождь сходил аж 15 раз.
С гибелью НЭПа и укреплением Сталина государственные репрессии вновь стали набирать обороты. Во многом это было обусловлено фигурой самого Иосифа Виссарионовича. Как и Иван Грозный, да как любой деспот-интриган, Сталин был патологическим параноиком и имел привычку избавляться от конкурентов, которые представляли для него хоть малейший вызов. Сперва была зачищена партийная верхушка, затем – высшие командные чины Красной армии… А потом уже репрессивная машина не присматривалась, кого пожирала. Сталинские репрессии, с одной стороны, стали прямым продолжением Красного террора – когда уничтожали классовых врагов – бывших дворян, интеллигенцию, чиновников и жандармов царского правительства, священников, помещиков и предпринимателей, а также членов их семей. Но с другой стороны, этот процесс совпал с индустриализацией. Сталину было нужно быстро перевести молодую советскую республику на рельсы плановой экономики, поднять показатели тяжёлой промышленности. И для этого нужны были новые железные дороги, каналы, предприятия и поселения на необжитых территориях, где добровольно селиться никто не хотел. Таким образом, репрессии стали для Сталина тем же, чем было для царей крепостное право – безлимитным источником рабского труда.
Сталинский террор продолжался до самой смерти вождя в 1953 году. Парадоксально, но новость о смерти Сталина для многих советских граждан стала страшным ударом. Люди искренне рыдали от горя. Толпы желающих проститься с упырём не иссякали. Видимо, сказывался Стокгольмский синдром. В результате там возникла страшная давка, в которой погибло 127 человек. Писатель Эдвард Радзинский, попавший в эту давку, назвал те события «кровавым прощанием Сталина с народом».
Всего по оценкам «Мемориала» сталинские репрессии затронули от 10 до 39 миллионов человек, из которых больше 1 миллиона были расстреляны, свыше 4 миллионов – отправлены в ГУЛАГ, бесчисленные миллионы подверглись депортации, раскулачиванию, погибли от голода, были осуждены по абсурдным обвинениям, лишены политических прав и претерпели ещё немало разного вида лишений.
Лишь в феврале 1956 года на двадцатом съезде ЦК КПСС Никита Хрущёв, новый руководитель страны, в специальном докладе разнёс в пух и прах фигуру Сталина. Его репрессивная политика была подвергнута жёсткому осуждению. И снова в стране наступила передышка, так называемая «оттепель», короткий период оптимизма, веры в светлое будущее, время расцвета диссидентского движения и новой волны в культуре. Как вы думаете, прекратились ли в это время разборки государства с несогласными? Конечно же нет. Просто они перестали быть повальными и бессистемными.
Так например, в Уголовный кодекс в 1960 году была введена специальная статья – «антисоветская агитация», вводившая наказание за «распространение <…> клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, а равно распространение либо изготовление или хранение в тех же целях литературы такого же содержания». По этой и другим похожим статьям с 1956 по 1985 год было осуждено более 8 тысяч человек.
Среди них был и лауреат Нобелевской премии, автор легендарного «Архипелага ГУЛАГ» Александр Солженицын. Для «работы» с ним в Пятом управлении КГБ был даже создан специальный 9-й отдел, а в 1971 году гебисты попытались убить писателя и тайком сделали ему ядовитый укол. Тоже знакомая для нас с вами ситуация, правда?
Другой лауреат Нобелевской премии, академик Андрей Сахаров, также долгие годы находился под пристальным наблюдением спецслужб, подвергался жестокой травле в средствах массовой информации, обыскам, а в 1980 году был арестован и без суда отправлен в ссылку в Горький (сейчас это Нижний Новгород). Он пробыл там семь лет под домашним арестом.
Ну а как вам Новочеркасский расстрел? В ответ на повышение цен сотни рабочих Новочеркасского электровозостроительного завода организовали забастовку и вышли на митинг. Тот был жестоко подавлен, в том числе огнестрельным оружием. В результате – 24 погибших, 70 раненых, 103 человека были отправлены за решетку, а 7 главных зачинщиков – приговорены к расстрелу.
Одной из наиболее известных репрессивных практик в позднем СССР стала так называемая карательная психиатрия. Диссидентам повально ставили диагнозы типа «сутяжно-паранойяльное расстройство личности» и «вялотекущая шизофрения» и отправляли на принудительное лечение. Пациентом таких психиатрических клиник неоднократно становилась, например, известная диссидентка и активистка Валерия Новодворская. Всего же, по данным «Мемориала», по политическим мотивам в сумасшедший дом при Советах отправили больше двух тысяч человек.
Помимо политических активистов, в дурдом часто определяли представителей национальных движений, желающих эмигрировать, религиозных инакомыслящих, правозащитников, людей, борющихся за свои права, а также неформалов. Так, уже при Горбачеве на больничной койке оказался будущая звезда русского панк-рока Егор Летов.
И всё же именно Михаил Горбачёв положил конец преследованиям инакомыслящих. Он реабилитировал жертв политических репрессий 1920-х – 1950-х годов, вернул из ссылки академика Сахарова, объявил гласность, запретил уголовные преследования за образ мысли, упразднил цензуру для прессы и литературных произведений. Но система, изначально построенная на тоталитарном контроле, оказалась неизлечима, и вскоре СССР рухнул, дав начало новой демократической России. Страна опять немножко продышалась. Репрессии вернулись лишь с началом правления Владимира Путина. Ну а дальше вы знаете: снова убийства и разгоны митингов, суды, ссылки, аресты, обыски, отравления оппонентов. И цензура, цензура, цензура… Всё это мы или наши предки уже видели, и в Российской империи, и в СССР. Поэтому обсуждая действия российских спецслужб, вполне можно говорить о преемственности.
Российская ФСБ до сих пор хранит под грифом секретно бóльшую часть архивов КГБ. Но часть из них после победы украинского Майдана в 2014 году была рассекречена службой безопасности Украины. Некоторые из этих документов, к примеру, доказывают причастность Сталина и руководителей Украинской ССР к Голодомору 1930-х, из-за которого погибли от 4 до 7 миллионов украинцев. Все эти руководители официально признаны преступниками на территории современной Украины, и им нельзя ставить памятники. В России же эти документы всё ещё засекречены, и никаких разбирательств не ведётся. Поэтому Сталина многие наши соотечественники, и даже наши с вами ровесники считают «эффективным менеджером» и «отцом народов».
Но тайное всегда становится явным. И, конечно, рано или поздно архивы КГБ/ФСБ рассекретят и в нашей стране. Быть может, тогда мы узнаем много интересного – кто взрывал дома в Рязани и Волгодонске в 1999 году? Кто является заказчиком убийств Владислава Листьева, Анны Политковской, Бориса Немцова? Кто отправил бандитов в «Норд-Ост» и в бесланскую школу? Как на самом деле выглядела работа отравителей Алексея Навального? Влияли ли российские спецслужбы на выборы в зарубежных странах при Путине? И многое другое.
Что ж, вывод у нас напрашивается противоречивый. С одной стороны, репрессии в России не заканчивались никогда. С другой стороны – всё когда-нибудь заканчивается. Примеры Ивана Грозного, Николая I, Сталина рассказывают нам одну и ту же страшную сказку. Наша география, история, экономика, наш общий культурный уклад раз за разом выталкивают на вершину властной пирамиды наиболее жестокого, властного и подозрительного человека, который всеми силами цепляется за власть, прибегая к репрессиям и насилию. Какое-то время ему удаётся удерживать трон, однако это неизбежно приводит страну к краху, с которым умирает и он сам. В итоге вся история России становится похожа на нескончаемый круговорот времён года, который состоит из четырёх этапов: революция, репрессии, оттепель и застой. Последнюю оттепель мы с вами пережили во время правления Дмитрия Медведева, затем года до 2022, пожалуй, был застой. Однако вечно он длиться не может, а значит вскоре нас ждут большие перемены. Давайте постараемся сберечь себя для этих перемен.
Продолжение следует.
