Вы читаете текстовую версию видео Разбора
Зимой 2012 года в Храме Христа Спасителя девушки из Pussy Riot выступили со своим знаменитым панк-молебном «Богородица, Путина прогони!». Помните ли вы это событие? Из сегодняшней России, где гражданам светит уголовочка за одно только фото на фоне храма в недостаточно благопристойном виде, это выступление смотрится, конечно, как разноцветный сон. Но это явь. И больше того: именно из этой яви и выросла наша нынешняя скрепная Россия, крепко и двумя ногами стоящая на «традиционных ценностях». Именно после этого начались и уголовные сроки за «оскорбление чувств верующих», и запрет на иностранное усыновление; гонения на геев приобрели системный характер.
А вы задумывались, что всё это – плата российского государства за лояльность РПЦ? За то, что отцы церкви уговаривают прихожанок побольше рожать и не жаловаться на побои мужа. За проповедь смирения. За то, что священники, которые утром крестят младенцев, тем же вечером окропляют святой водой танки, идущие на войну.
Если мы вспомним историю Русской церкви, то увидим, что она почти всегда была зависима от государства. И не сказать, что ей это не нравилось. С одной стороны, конечно, государство всегда было сильнее и к тому же обладало аппаратом насилия – с этим сложно спорить. Но с другой стороны – и государи нуждались в идеологической поддержке и готовы были за эту поддержку платить. Так что такой союз – или, на церковном языке, «симфония властей», – исторически был взаимовыгодным и потому крепким. Можно вспомнить лишь два момента, когда у церкви были трагические тёрки с властью.
В XVII веке патриарх Никон – тот самый, при котором начался раскол – возомнил вдруг, что «священство выше царства» и заявлял, что на царскую власть «плюёт и сморкает». В итоге Никон кончил плохо: был извергнут из сана и сослан в холодный северный монастырь.
Второй эпизод охлаждения случился после революции, когда большевики объявили православную церковь – да и в целом религию – чуждым пережитком старого мира. Церковь в эти годы сильно претерпевала от властей: многие храмы были разрушены, многие священнослужители репрессированы. Вы удивитесь, но церковь первая протянула большевикам руку дружбы: в 1927 году митрополит Сергий (Страгородский) издал декларацию, в которой объявил вполне в духе времени:
«Мы, церковные деятели, не с врагами нашего Советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и правительством».
Эта декларация была даже опубликована в «Известиях». Многие верующие не одобрили союз Сергия с «богоборческой властью», ушли в подполье – так появилась Русская катакомбная церковь. А советская власть, несмотря на то, что официальное духовенство пало перед ней ниц, своего отношения к церкви почти не поменяла.
Однако в 1943 году Сталин встретился с митрополитом Сергием и тремя его епископами – и не только легализовал православие, но и начал его восстановление. По стране стали открываться храмы, из ссылки возвращали священников. Именно тогда, собственно, церковь в СССР стала юридическим лицом, и именно в период сталинизма появилось и само наименование – РПЦ.
Почему произошла такая перемена? Во-первых, 1943 год – это перелом в войне, в Кремле стали думать о послевоенном переделе мира, и церковь была нужна как дополнительный рычаг влияния в православных странах Европы. Во-вторых, Сталин хотел показать западным союзникам веротерпимость СССР. Наконец, наступая, советские войска занимали территории, на которых стояли открытые немцами православные храмы. Надо было определиться, разорять ли их повторно, разрывать ли ещё раз эту рану в душе народа-победителя.
Сначала религиозная экспансия шла неплохо. Опираясь на советскую армию и пользуясь возросшей на западе популярностью СССР, РПЦ установила контроль над восточно-европейскими православными церквями. Более того – она едва не поглотила эмигрантскую Русскую православную церковь заграницей. Однако за пределами Восточной Европы начинались территории католиков, а папа Пий XII был последовательным антикоммунистом. Тогда Сталин решил бросить вызов и ему: на 1948 год был запланирован Вселенский собор, на который должны были собраться все антипапские силы – от православных до протестантов. Но к этому моменту Запад уже успел разочароваться в СССР – в общем, вместо большого собора состоялось совещание подконтрольных Москве церквей, которые осудили папу-империалиста, но и только.
И всё же Советский Союз хорошо усвоил урок, насколько полезной может быть церковь при умелом её применении. В 1962 году, во время Карибского кризиса, когда мир стоял на пороге атомной войны, а в Ватикане правил папа Иоанн XXIII, вошедший в историю как «красный папа» – он не был коммунистом, но готов был вести с ними диалог. В тот год советская дипломатия совершила невероятный кульбит: абсолютно внезапно на созванный папой Второй Ватиканский собор, в это логово империализма, отправилась… делегация РПЦ. Так СССР, заинтересованный в деэскалации конфликта, получил ценного союзника. Выступление папы, обращённое ко всем сторонам с призывом к мирным переговорам, уже на следующий день было опубликовано в главной советской газете «Правда».
Внешнеполитическим ведомством (Отделом внешних церковных связей) руководил тогда митрополит Никодим (Ротов). Он почти 20 лет – и небезуспешно – налаживал дипотношения с Ватиканом. По церковной легенде, он даже умер на приёме у папы – буквально упал мёртвым ему в ноги. Верным учеником Никодима был и будущий патриарх Кирилл (Гундяев), впоследствии занявший его пост. В советские годы он, как и его учитель, слыл западником и поборником современных новаций. Но, как мы видим сегодня, патриарх не смог справиться с искушениями, уготованными ему жизнью при дворе Владимира Путина.
В постсоветской действительности русская православная церковь быстро смогла продать новому российскому государству свою дружбу. В лихие 90-е никто не утруждал себя сложными схемами по обеспечению тугой мошны. И правительство по просьбе патриарха Алексия II просто предоставило РПЦ право ввозить беспошлинно как гуманитарную помощь, так сигареты и алкоголь. А процесс этот курировал никто иной как нынешний патриарх Кирилл, он в те годы был известен как «табачный митрополит». Позднее глава налоговой службы того времени Александр Починок рассказывал в интервью:
«Через этот не облагаемый налогом коридор в Россию ввозили практически всё – начиная от того же табака и заканчивая шестисотыми «Мерседесами». При этом в официальных документах водка значилась как вино, а «Мерседес» – как санитарная машина. По одной и той же декларации товары могли ввозиться до сотни раз».
С течением времени церковь научилась зарабатывать сама, собирая церковный налог с каждого своего прихода, а также создав разветвлённый бизнес – от торговли свечками до собственных банков. С банками, впрочем, получалось хуже, чем со свечками, и последний из церковных банков, «Пересвет», рухнул в 2016 и был санирован государством. Но перед этим, как сообщалось, банк выдал необеспеченных кредитов более чем на 100 млрд рублей.
Однако и у государства церковь не перестала брать деньги – например, на реставрацию храмов бюджет по сей день регулярно раскошеливается. Но весь цимес в том, что теперь деньги перестали быть главным. Главное теперь – законодательное закрепление главенствующей роли РПЦ в жизни страны. Ещё первый постсоветский патриарх, Алексий II, попытался ввести религиозное образование в школах, а также вернуть церковное имущество, которое ещё не было приватизировано. Кирилл не только воплотил в жизнь чаяния своего предшественника – он пошёл ещё дальше.
Вспомним панк-молебен Pussy Riot. Карнавальная выходка, стёб молодых людей – в первые минуты никто не придал этому событию никакого особого значения. Охрана просто вытолкала активисток из храма, они даже не были задержаны полицией. Однако не прошло и суток, как РПЦ сориентировалась, какой дивиденд можно срубить со случившегося. И на следующий день спикер патриархии и ближайший товарищ патриарха Кирилла Всеволод Чаплин заявил:
«Мы не можем и не будем жить в государстве, где такие выходки возможны. Значит – государство после этой выходки должно измениться».
Танец в церкви на тот момент можно было рассматривать от силы как административное правонарушение. Но церковники потребовали, чтобы и в уголовном кодексе появилась норма, которая карала бы такие выходки.
В сентябре того же года законопроект «об ответственности за оскорбление чувств верующих» был внесён в Думу, которая его стремительно проштамповала. Тогда же появилась ещё одна законодательная инициатива – о запрете на усыновление российских сирот иностранцами, воплотившаяся в известный «закон подлецов». Эти два формально не связанных документа на самом деле – об одном и том же. О том, что традиционные ценности были с того момента официально поставлены выше гуманистических. Государство, как и требовала РПЦ, поменялось. А церковь получила особую юридическую защиту, практически как институт власти. И за прошедшие 10 лет РПЦ на этом пути были достигнуты впечатляющие результаты. С началом полномасштабного вторжения в Украину уже и человеческая жизнь не является универсальной ценностью, зато церковь критиковать и даже смеяться над ней, нельзя – за фотографию в трусах на фоне храма можно стать фигурантом уголовного дела.
Ну хорошо, скажете вы. Выгоды от симфонии с Кремлём для РПЦ очевидны. Но в чем же выгода Кремля? Кажется, что патриарх Кирилл получает от Путина гораздо больше, чем отдаёт ему. Он, конечно, благословляет любое действие властей и, по сути, объявил крестовый поход против Украины. Пообещал даже всем погибшим там российским солдатам автоматическое отпущение грехов – ну прямо как папа Урбан II крестоносцам в XI веке. Но вряд ли в этом смысле от Кирилла выгоды больше, чем от Соловьёва с Киселёвым. На что же рассчитывает Кремль? Зачем ему этот крест? А вот зачем: основную пользу в современном светском обществе, как показывает опыт СССР, из РПЦ можно извлечь не на домашней – а на внешнеполитической арене. Именно на это и ставит Кремль. Но, как показывает жизнь, этот расчёт никак не оправдывается.
В 2016 году Патриарх Московский и всея Руси Кирилл поругался со Вселенским патриархом Варфоломеем, отказавшись участвовать в организованном им Всеправославном соборе. Этот собор, на котором впервые за тысячу лет должны были собраться главы всех восточных церквей, готовился много лет. Москва тоже активно участвовала. По её требованию даже было изменено место встречи: со Стамбула, где находится резиденция вселенского патриарха, на Крит. Кремль тогда как раз поругался с Турцией из-за сбитого ею в Сирии российского истребителя. Но буквально накануне открытия собора, РПЦ отозвала свою делегацию. Формально – из-за нежелания участвовать в нём других церквей, «чьим мнением нельзя пренебрегать», как заявил патриарх Кирилл. Но реально, как говорят, причиной тому стали личные амбиции московского патриарха – в иерархии общемирового православия РПЦ, хотя и самая большая и богатая, стоит лишь на пятом месте. А для властолюбца Кирилла могло иметь значение даже место за столом. В итоге РПЦ оказалась главной саботажницей Всеправославного собора, пафос которого из-за её отсутствия существенно снизился. Варфоломей, конечно, обиделся – и почти сразу дал понять, что готов признать независимость украинской церкви, хотя прежде игнорировал такие просьбы. Кирилл в ответ обиделся на Варфломея, и прекратил с ним всякие сношения. А поскольку на вселенского патриарха ориентируется большинство мировых православных церквей, РПЦ оказалась в политической изоляции.
На тот момент РПЦ контролировала все православные церкви на территории бывшего СССР, в том числе и украинскую. В результате провозглашения автокефалии (проще говоря, независимости) в Украине стало две церкви: про-московская УПЦ и независимая Православная церковь Украины. До начала войны у про-московской было примерно в полтора раза больше приходов, чем у самостоятельной. Но после февраля 2022 года, когда Кирилл поддержал агрессию России, РПЦ стала такой же токсичной, как и Кремль в целом. В итоге даже её украинский филиал в мае объявил о своей независимости. На сегодняшний день РПЦ контролирует только те приходы, которые находятся на оккупированных территориях. Аналогичные процессы идут в православных церквях стран Балтии, и, видимо, скоро власть Московской патриархии ограничится пределами союзного государства России и Беларуси. То есть вместо того, чтобы помогать Путину расширять влияние в мире, РПЦ теряет его едва ли не быстрее Кремля.
В самом начале войны патриарх Кирилл пообщался с папой Франциском по зуму. Глава РПЦ зачитал по бумажке официальные претензии Москвы к Киеву. Он не говорил о вере и милосердии – он говорил о том, почему надо воевать. Весь мир увидел, как Кирилл, наследник экуменистической традиции, то есть по-простому дружбы церквей, согнулся, сломался, предпочёл власть тем убеждениям, которые декларировал раньше. В своём ответе понтифик дал Кириллу хлёсткий совет:
«не быть алтарным мальчиком Путина».
Главы церквей не нашли точек соприкосновения.
Могло ли быть иначе? Мог ли патриарх Кирилл сохранить влияние в Украине, наладить диалог с Ватиканом? Ведь если бы он занял, по крайней мере, нейтральную позицию, выступая хотя бы на словах миротоворцем, ему, возможно, удалось бы сохранить некоторый авторитет на международной арене, удержать хоть в какой-то степени контроль над украинскими приходами. И стать для Кремля ценным переговорщиком… Почему Кирилл, опытный игрок, много лет возглавлявший церковную дипломатию, пожертвовал всеми внешнеполитическими возможностями всего лишь ради того, чтобы лишний раз лизнуть руку Кремля?
Ну, на то у Кирилла есть некоторые резоны. Известно, что Владимир Путин симпатизирует псковскому митрополиту Тихону (Шевкунову). Тот – творческий человек, сценарист по образованию, в начале 90-х служил в Сретенском монастыре на Лубянке и водил дружбу с воцерковлявшимися чекистами. Тихона любят называть духовником Путина – хотя в буквальном смысле слова, скорее всего, это неправда, а вот факт их дружбы общеизвестен, они часто появляются на публике вместе.
В 2018 году Тихона отправили епископом в нищий Псков. То, что, на первый взгляд, выглядело как изгнание, стало заметной вехой в его карьере: в распоряжении Тихона оказался не только древний Псково-Печерский монастырь с пещерами, в которых лежат мощи монахов, но и Чудское озеро, – место Ледового побоища, сакральная для патриотов точка столкновения России с Западом. Год назад по инициативе Путина и митрополита Тихона там установили гигантский памятник. Правда, освящал его патриарх. Злые языки утверждают, что Путин с Тихоном не планировали звать Кирилла – но тот примчался сам.
Любовь к созданию правильных нарративов в отечественной истории – ещё один общий интерес главы государства и его «духовника». Именно Тихон придумал сеть мультимедийных музеев «Россия – моя история», где в картинках рассказывается о становлении нашего великого государства, о возникновении, по сути, «Русского мира». Из-за этого некоторые считают митрополита одним из идеологов нынешней войны.
Понятно, что конкуренция Тихона и Кирилла – это борьба за влияние, а не за патриарший престол. В своём нынешнем виде церковь, безусловно, деградировала и стала совершенно неэффективна. Но ровно в той же степени деградировало и стало неэффективным и всё российское государство. Поэтому вряд ли Кремль захочет что-то менять именно в церкви.
Интереснее то, что может быть с РПЦ после смены власти в России – а такое случится рано или поздно. Новая российская власть унаследует старый церковный епископат, который умеет жить только в условиях симфонии. Если власть не найдёт в себе силы отказаться от контракта «лояльность в обмен на преференции» – то в новой России новый патриарх опять будет договариваться с новым президентом о новых таможенных льготах. Как и 50, и 100, и 300 лет назад.
А вот если власть откажется от симфонии – что будет тогда? Пойдёт ли РПЦ по пути западных церквей? И повернётся ли в сторону гуманистических ценностей? Воспримут ли такие преобразования консервативные в большинстве своём прихожане РПЦ? Как вообще будет выглядеть вера этой прекрасной России будущего, в которой церковь откажется от идеи служения государю? Надеемся, мы узнаем с вами это уже скоро.
Продолжение следует.
Этот материал был создан при поддержке издания The Moscow Times и телеканала Дождь.
