Вы читаете текстовую версию Разбора
Спорим, я знаю желание, которое загадают сотни тысяч россиян в ожидании боя курантов? Что-то вроде речи Бориса Ельцина в 1999 году. А если без шуток, то никем не избранный Владимир Путин стал исполняющим обязанности главы государства после отставки президента Бориса Ельцина в канун нового 2000 года. До этого он занимал пост премьер-министра. И хотя сам Путин сейчас избегает вопросов о преемнике, статья 92 российской Конституции по-прежнему гласит: в случае неспособности президента осуществлять свои обязанности временно исполнять их будет председатель правительства – то есть премьер-министр. А случаи ведь бывают разные…
Например, в 1996 году во время операции на сердце Ельцин почти на сутки передал свои полномочия премьеру Виктору Черномырдину. Позже Виктор Степанович рассказывал, что за эти неполные сутки он получал различные соблазнительные предложения.
Каким бы автократом ни был сам Путин, ему всё равно приходится оглядываться и постоянно проверять – способен ли его нынешний премьер на переворот. Ведь если задуматься о сценариях окончания путинского режима, то переход власти к председателю правительства (в результате смерти Путина или дворцового переворота) будет наиболее вероятным. И именно поэтому фигуры премьеров в путинской России всегда слабые. Но что же на самом деле из себя представляет этот пост в нашей стране? и каких по складу людей на эту должность назначали Ельцин и Путин? Вот хотя бы в теории: чего можно ожидать от премьера?
Давайте для начала разберёмся, как вообще устроена президентская и премьерская власть. Из школьного курса обществознания мы помним, что бывают монархическая, республиканская и смешанная формы правления. А республики в свою очередь делятся на парламентские, где главой исполнительной власти – премьером – назначается лидер правящей парламентской партии, и президентские – где исполнительную власть возглавляет всенародно избранный президент. В президентской республике премьера может и не быть, как в США, но конфигурация «президент + премьер» всё же более распространена. Как правило, кандидатуру главы правительства подбирает президент, а утверждает парламент. В частности, в России это устроено схожим образом – кандидатуру премьер-министра утверждает Государственная Дума. Хотя почти за четверть века мы настолько отвыкли, что парламент может «зарубить» премьера, что его назначение президентом кажется уже автоматическим.
Так вот, Россия – это президентская республика с жутким перекосом между ветвями власти. Хотя в большинстве стран мира президент принадлежит к исполнительной власти, у нас же, по Конституции 93 года? он именуется немного-немало её «гарантом» и находится над всеми тремя ветвями власти. Вообще-то в сбалансированной системе гарантом является не отдельное лицо, а само разделение властей: исполнительной, законодательной и судебной, а также соразмерное разграничение полномочий между центром и регионами. У нас же президент ослабляет сразу все ветви, забирая их полномочия себе. Он может и Госдуму распустить – при том, что противовес ему в виде импичмента практически нереализуем. И отправить в отставку председателей Конституционного и Верховного судов. Правда, формально такое решение принимает Совет Федерации по представлению президента. Но кто сейчас будет сомневаться, что сенаторы примут нужное Путину решение? Также президент в России вправе единолично определять внешнюю и внутреннюю политику, военную доктрину – действительно, зачем для этого какой-то парламент, какие-то граждане?
Но как всё это получилось? Давайте оговоримся, что Путин, конечно, виноват, но он как бы и не во всем виноват. Наша Конституция изначально написана «победителями». В 1993 борьба за власть в стране между президентом Ельциным и тогдашним парламентом – Верховным Советом – закончилась разгромом Верховного Совета (у нас об этом, кстати, выходил отдельный Разбор). Ну а следом на референдуме была утверждена новая Конституция, которая и закрепила эту победу Ельцина. В качестве образца авторы во многом избрали французскую конституцию V республики 1958 года – а ту, в свою очередь, писали под достаточно авторитарного генерала Шарля де Голля.
Но знаете ли вы, например, что в некоторых ранних проектах Конституции России предусматривалась, в качестве подстраховки, должность вице-президента? По аналогии с американской традицией он избирался бы вместе с президентом. Тогда, случись что, власть от недееспособного президента предсказуемо переходила бы к легитимному вице-президенту. Но Ельцину в 1993 хватило вооруженного противостояния с вице-президентом Александром Руцким, который переметнулся на сторону Верховного Совета. И при таком анамнезе сильного второго лица в нашей системе – будь то вице-президент или премьер-министр – не могло появиться априори.
Ну а чтобы совсем обезопасить президента от козней второго лица, премьер у нас превентивно отрезан от каких-либо силовых инструментов. Например, всех министров «силового блока» – ну, там, Минобороны, МВД, МЧС, МИД и даже Минюста – назначает сам президент. Да-да, они входят в кабинет министров, но премьеру по сути не подчиняются. Кроме того, исполнительную власть у премьера отжирают еще и такие завязанные на президента органы, как его администрация и Совет безопасности. Да и само устройство вертикали власти, при которой губернаторы фактически подчиняются именно президенту и его администрации. Ну а что остается премьеру? Разве что социально-экономический блок.
Но даже в такой раскладке в путинской России были относительно сильные премьеры, Например, Михаил Касьянов. Прежде, чем занять пост премьера в первый путинский срок с 2000 по 2004, в 90-е он трудился в министерстве финансов. Добивался от западных кредиторов послаблений при погашении еще советских и российских внешних долгов, а в 99 возглавил Минфин. В годы премьерства устаканил, например, нашу налоговую систему: ввел НДФЛ 13% и НДС 18%, а нефтегазовые сверхдоходы перенаправил в стабилизационный фонд. При этом Касьянов очевидно претендовал на больший политический вес. Например, он раскритиковал операцию по освобождению заложников, захваченных террористами во время мюзикла «Норд-Ост». Потом осудил «дело ЮКОСа» и арест Ходорковского. Но роковым для Касьянова оказалось даже не это. Как рассказывает Михаил Зыгарь в своей книге «Вся кремлёвская рать», в преддверии президентских выборов 2004 года силовики предъявили Путину сфабрикованные стенограммы прослушек. В этих записях Касьянов, якобы, собирался сорвать выборы: подговорить всех кандидатов сняться кроме Путина и Миронова (его вечного спарринг-партнера ещё даже до создания партии «Справедливая Россия» в недрах администрации президента). Обвалить тем самым явку и довести дело до второго тура. Ну а ко второму туру полномочия Путина уже истекут, и Касьянов на время станет и.о. – а там уж судьба перевыборов Путина будет в его, Касьянова, руках. И хотя заговор был выдуман от и до, отставка Касьянова последовала немедленно.
И тут мы можем видеть, где пролегает та черта, которую Путин вместе со своим окружением силовиков не даст перейти ни одному премьеру. Это вмешательство в так называемые вопросы безопасности. Для сравнения, даже властолюбец Ельцин таких линий для своих премьеров не чертил. Вспомнить хотя бы знаменитые переговоры премьера Черномырдина с террористом Шамилем Басаевым во время захвата больницы в Будённовске в 95. Тогда Черномырдину удалось добиться отхода террористов и освобождения заложников в обмен на перемирие в ходе боевых действий в Чечне. Впрочем, в случае неудачи переговоров, вина тоже бы легла на Черномырдина – и Ельцину это было как раз очень удобно. Хотя по своему бэкграунду Черномырдин тоже был чистый «хозяйственник» – бывший министр газовой промышленности, сам Ельцин вместо того, чтобы заниматься Будённовском, поехал на саммит «большой семёрки» в Канаду. Но важнее здесь другое – никто не оспаривал полномочия Черномырдина разрешать такие вопросы. Ну и потом: разве Путин не полетел в Азербайджан, когда украинские войска уже вели бои на территории нашей Курской области? Так что это трюк давно отрепетированный.
Чуть менее судьбоносное, но тоже памятное решение принял и другой «ельцинский премьер» – Евгений Примаков. В 1999, в знак протеста против бомбардировок Югославии НАТО, он прямо в воздухе, по пути в США с официальным визитом, совершил «разворот над Атлантикой». Это было дерзким шагом с чисто популистской целью, ведь Россия тогда зависела от западных кредитов.
До своего премьерства Примаков возглавлял МИД и Службу внешней разведки, так что у Ельцина были основания доверять ему. Только вот одна загвоздка: Примаков вовсе не был человеком Ельцина. Он стал премьером только потому, что оппозиционная Дума с преобладанием коммунистов дважды до этого прокатила любимца Ельцина Черномырдина, Ельцину пришлось согласиться на ретроградного Примакова – и стиснув зубы наблюдать, как тот набирает очки и сам метит в президенты. Так, по опросам в июле 99, Примаков был кандидатом № 1 на президентский пост. И Ельцину потребовалась целая операция «преемник» с демонстративной передачей власти Путину, чтобы пресечь развитие этого негативного сценария.
Путин хорошо выучил урок как старой ельцинской гвардии, которую он обскакал, так и своего первого кабинета. Больше он не допускал в премьеры людей с явными амбициями. Все его дальнейшие министры были невзрачны, как под копирку. Пришедший на смену Касьянову специалист по внешней торговле Михаил Фрадков имел репутацию «технического министра»: национальные проекты, которые концептуально появились при нём, быстро отошли к одному его заместителю – Дмитрию Медведеву, а ВПК достался другому – Сергею Иванову. Что Медведеву, что Иванову нужно было повышать рейтинг перед президентскими выборами 2008-го года, на которые Путин не мог баллотироваться сам, поскольку уже отсидел два президентских срока. (Да, было когда-то такое ограничение в нашей Конституции). Вот только кого именно Путин выберет преемником, оставалось загадкой.
И тут за полгода до выборов Путин меняет премьера Фрадкова на столь же безликого 65-летнего финансового контролера Виктора Зубкова. С виду нелогично. Но, видимо, Путин намеревался как можно дольше сохранять свободу маневра, а потенциальных преемников держать в неизвестности. И, конечно, не дать им заработать в премьерском кресле собственных очков: ведь легитимность любого из них может исходить только от Путина.
Поначалу казалось, что, выбрав Медведева, Путин не прогадал. Несмотря на либеральный флёр, новый президент умело уходил в тень премьера Путина. За долгие годы совместной работы он уже хорошо отработал это движение: что в питерской мэрии 90-х, что в путинском предвыборном штабе, что в администрации президента в 2000-х, Медведев следовал за своим патроном, как ниточка за иголочкой.
Но вдруг что-то пошло не так. Кажется, наша суперпрезидентская конституция вскружила голову даже мягкотелому юристу Медведеву. То он затеял реформу полиции, то заявил, что «свобода лучше, чем несвобода». А потом вообще заговорил о внесении в Конституцию запрета избираться президентом больше двух раз, неважно – подряд или не подряд. Для власти Путина это тут же стало угрозой.
И наконец, Медведев совершил непоправимое – самовольно полез во внешнюю политику. Нет, речь даже не про Грузию – здесь, как мы понимаем, в тандеме был полный консенсус. Но в 2011 году, в разгар ливийского кризиса, Медведев фактически поддержал ввод бесполётной зоны над Ливией – хотя это противоречило интересам путинского союзника диктатора Муаммара Каддафи и привело к его кровавому свержению. Мало того, Медведев еще и публично осадил Путина, когда тот обругал это решение. В газете «Коммерсантъ» статья о разногласиях между Путиным и Медведевым вышла под заголовком «В России назрела резолюция». После такого Путин покончил с играми в сменяемость власти и сам вернулся в президентское кресло в 2012. А Медведеву указал на его место «политического нуля», пусть и в премьерском кресле.
Медведев занимал пост премьера с 2012 аж по 2020 год. Для обозначения этого периода даже появился шутливый термин «демедведизация»: Медведеву-премьеру приходилось наблюдать за похоронами наследия Медведева-президента, когда были отменены почти все его либеральные инициативы. В эти годы Госдума превратилась в тот самый «взбесившийся принтер» и нон-стоп принимала репрессивные законы, поступавшие ей из администрации президента: запрет усыновления гражданами США, запрет ЛГБТ-пропаганды, ужесточение порядка проведения митингов – и это лишь малая часть новаций, принятых в те годы. Под следствием оказались его министр обороны Анатолий Сердюков, а позже и министр по делам «Открытого правительства» Михаил Абызов. Своего поста помощника в администрации президента лишился и Владислав Сурков. Наконец, на 20 лет посадили близких к Медведеву бизнесменов Магомедовых. Да и самого Медведева в конце концов сослали заведовать телеграм-каналом, вытурив на совершенно пустую должность заместителя председателя Совета безопасности. Притом случилось это аккурат перед внесением поправок в Конституцию и путинским «обнулением» в 2020.
На смену Медведеву пришел Михаил Мишустин, налоговик и автоматизатор различных госуслуг. По всей видимости, ему отводилась такая же техническая роль, как и всем предыдущим премьерам. Вот только COVID смешал все карты: борьба с пандемией и координация регионов во многом легли на плечи правительства, ведь сам Путин привычно исчезал, когда нужно было озвучивать плохие новости и непопулярные меры. Вот и с началом войны в Украине именно Мишустин возглавил специальный координационный совет, который обеспечивает потребности фронта и участников войны в Украине. То есть в условиях, когда вся система работает на войну, премьер превратился в главного интенданта, а для путинского режима вообще-то нехарактерно, чтобы второе лицо так тесно прижималось к армии. При этом сам Мишустин умудряется не выпячиваться: с одной стороны, не перехватывать у Путина военную повестку, а с другой – избегать прямого одобрения войны и ассоциирования себя с ней. Так что по мере нарастания дисфункции путинского государства и возникновения всё новых горящих очагов, которые Путин сразу скидывает на правительство, вполне вероятно, реальный вес премьера будет расти.
Но, увы, легкого выхода из этого кризиса не предвидится, и гипотетическая замена диктатора Путина даже на более человекоподобного Мишустина надолго не сработает. Ведь власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно – и чудовищная в своем объеме и неподконтрольности президентская власть в России действует именно так. Так что, как кольцо Саурона, она не должна принадлежать ни одному, даже самому доброму с виду существу. Если мы, конечно, не хотим конца всей человеческой цивилизации. В верхах России сейчас нужны не харизматики, а максимальное раздробление полномочий и непоколебимые взаимные сдержки для начальников всех ветвей власти. Яркие политики хороши для истории, а нам, пожалуй, уже хватит жить на страницах её учебника. Продолжение следует…
